Тайна Хермелирда
Шрифт:
Топот копыт нещадно вторгся в атмосферу всеобщего празднества и заставил присутствующих обернуться в сторону северного тракта. Взметая за собой придорожную пыль, на перекресток дорог, восседая на разгоряченной лошади, влетел закованный в доспехи юноша. Заблаговременно увидев большое скопление людей по пути его следования, всадник без раздумий выхватил плеть и поднял ее над головой.
– Дорогу! Дорогу господину Олафу Норвежскому!
– С этим воплем юноша влетел в толпу, заставив ее расступиться. Те несчастные, кто по какой-либо причине не успевали освободить путь всаднику, получали хлесткие удары плетью по спине. Охая и ругаясь,
– Черт бы побрал этого безбожника!
– Ругался один из купцов, что успел отпрыгнуть к своей повозке.
– За это беспутство в столь благословенный день он даст ответ Страшным Судом!
– Истинно не понимаю, почему его светлость позволяет бесчинствовать в своих землях этим дикарям-норвежцам?
– Вторил купцу оказавшийся рядом с ним крестьянин, потирая ушибленное плетью плечо.
На всем скаку лошадь промчала всадника в сторону замка Раймунда Отто. Но даже стражники не сразу могли узнать в этом юноше с бешено вращающимися глазами оруженосца норвежского лендрмана Болли. Подъехав к герцогскому дому, Болли моментально спешился и стал смотреть в сторону ворот замка. Его ожидания не были столь томительными, ведь буквально через мгновение здесь уже был его господин Олаф, который скакал следом. Передав поводья взмыленной лошади оруженосцу, лендрман снял с головы шлем и водрузил его на седло. Ему стоило только посмотреть своим единственным глазом на Болли как тот моментально понял своего господина и тотчас же передал ему свой походный мешок. С несвойственной ему проворностью Олаф почти что выхватил мешок из рук юноши и бросился к крыльцу, поправляя на бегу спутавшиеся от ветра вспотевшие волосы.
Несмотря на всеобщее празднование Успения, в покоях герцога Отто царила напряженная обстановка. Сам Раймунд расположился на стуле с кубком в руке и тревожно глядел на герцога Бернара Эгона, что сидел напротив него, обхвативши голову руками. За спинами этих господ, словно две тени, стояли их верные супруги, Бруна и Эделина, с заплаканными глазами. Чуть поодаль, делая вид, что рассматривает гобелены, вдоль стены ходила Анна. Было видно, что от бессонных ночей девушка едва держится на ногах. Но имея гордый нрав, Анна старалась изо всех сил изображать спокойствие.
Войдя в герцогские покои, Олаф встал на колени перед герцогом и склонился в поклоне. Было видно, как встрепенулись все присутствующие при виде лендрмана, но соблюдая нормы этикета, никто не произнес ни слова, ожидая речи хозяина дома. Раймунд встал со стула и подошел к рыцарю, а затем, взяв того за плечи, заставил подняться на ноги.
– Я приветствую тебя в моей земле, господин Олаф. Вот уже два дня мы не смыкаем глаз и ждем тебя, как самого дорогого гостя.
– С трудом проговаривая слова начал Отто.
– С тех пор, как Тим уехал в Хермелирд и не оповестил нас о своей победе в назначенный срок, мы тут все сами не свои. Так скажи же, что отряд твоих отважных норвежцев, что были посланы следом за ним, нашли нашего героя, увенчанного лаврами победителя, в погоне за которыми он забыл про свое обещание послать гонца!
– Я боюсь прогневить вашу светлость, - угрюмо сказал Олаф, - но то, что Господь послал мне увидеть, было поистине жутко. И все же я обязан рассказать все вам без утайки.
Бруна побелела и вскрикнула. Поддерживаемая Эдединой, она едва не упала и не лишилась чувств. Анна заметно напряглась и приготовилась слушать, а ее руки задрожали. Герцог Эгон уже
– Прошу тебя, достойный рыцарь, - прошептал Бернар, - не томи нас молчанием и расскажи все, что ты узнал о судьбе Тима.
– Как будет угодно вашей светлости.
– Покорно произнес Олаф, одаривая герцога скорбным взглядом - Когда я и мои люди продвигались к Хермелирду по северной дороге, то были мысли, что эта единообразная дорога не кончится никогда...
Эту историю, рассказанную славным рыцарем Олафом, мне тоже довелось услышать, мой дорогой гость, хоть даже и не из первых уст. Поэтому постараюсь воспроизвести ее без прикрас и именно так, как ее рассказывал лендрман безутешным семьям, потерявшим дорогого для них человека.
Даже несмотря на то, что отряд норвежцев достаточно расторопно преодолевал этот путь, их предводителю довольно быстро наскучило смотреть на мелькавшие ветки бесконечных деревьев, что так густо росли вдоль всего тракта. Олаф Норвежский был крайне скуп на эмоции, равно как и его кобыла, что покорно отмеряла шаг за шагом, неся своего хозяина к ведомой только ему цели. Неугомонный оруженосец Болли, ехавший следом, несколько раз пытался разговорить лендрмана, но тот без всякой агрессии отмахивался рукой. Свое право на особое свободное общение с господином Болли заработал еще в Святой Земле, чем и чрезвычайно гордился. Глубокий шрам, оставленный арабским мечом, что полоснул тогда его тело чуть ниже лопатки, подтверждал это исключительное право.
– Не печальтесь, господин. Скорее всего, его светлость уже празднует свою победу!
– Болли до сих пор боялся величать Тима титулом более низшим, чем герцогский.
– Пошли же то, Господь!
– Со вздохом произнес Олаф.
– Но у меня дурное предчувствие. Надеюсь, это от дорожной усталости.
– Да откуда ж еще?
– Оруженосец по-театральному изумился.
– У его светлости все хорошо. Уверен, что они с господином Диком уже вовсю пьют за здоровье короля и сытно едят! А вы, господин, уже давно ничего не ели. Не угодно ли вам будет подкрепить свои силы вареным мясом?
– Если тебя не затруднит, передай мне пару яблок.
– Все также смотря вперед, сказал Олаф.
– Надо приберечь провизию, ведь неизвестно, сколько мы еще пробудем в пути.
– Правда ваша.
– Болли без пререканий полез в мешок, притороченный к седлу.
Чуть натянув поводья, оруженосец заставил свою лошадь двигаться чуть быстрее и, поравнявшись ходом с лендрманом, передал тому яблоки.
– Надо немного отдохнуть от этой бесконечной тряски.
– С этими словами Олаф вскинул руку вверх, повелевая отряду остановиться.
Длинная волна конных и пеших солдат прекратила свое движение. От головы и до хвоста начали раздаваться восторженные крики о привале. Под этот столь привычный гул Олаф успел спешиться и надкусить яблоко. Какая-то назойливая муха мешала норвежцу насладиться этой скудной трапезой, но он отогнал ее. В этот момент в лицо ударил порыв лесного ветерка. Лендрман с вожделением подставил ему свое изможденное и пропотевшее лицо...
Но тут его единственный глаз злобно сощурился, а лицо пересекла гримаса гнева. Воздух был насквозь пропитан так знакомым ему запахом гари и гнили. Обернувшись в сторону Болли, Олаф без труда заметил, что его оруженосец учуял то же самое.