Тайна храма
Шрифт:
— Зачем ты здесь? — вопрос, прилетевший из ниоткуда заставил ее оглядеться.
Страха не было, только любопытство переполняло женщину. Никого вокруг не оказалось, и Эмма крикнула в пустоту:
— Я не знаю! С кем я говорю? Ваш голос кажется мне знакомым!
— Будем считать, что ты говоришь сама с собой. Ты пришла, чтобы узнать себя. Говори.
— Где я?
— В самом реальном из миров. Это твоя территория, и здесь ты можешь все.
— Я всегда мечтала построить на этом месте огромный красивый дом.
В тот же момент, к удивлению Эммы, она оказалась внутри великолепного дома с большими панорамными окнами. Это был даже не дом, а скорее дворец. С высокого потолка спускалась многоярусная хрустальная люстра. Необъятный мраморный камин вдохнул в зал тепло. Белые кожаные кресла и диваны прижались к стенам. Зал был почти без мебели, подчеркивая пустотой свои небывалые размеры.
— Я сдвигала ящики, освобождая крохотное пространство для танца, — еле сдерживая слезы, пролепетала Эмма. — Когда мне было грустно, я танцевала, и очень хотелось танцевать не одной. В пять лет меня отвели в школу бальных танцев, и мне очень понравилось кружиться под музыку. Но девочек было больше, чем мальчиков, и не самые перспективные девчонки, включая меня, танцевали без пары. По истечении года на зачетном балу мне пришлось танцевать одной. Было двенадцать пар и две одинокие девчушки в красивых платьях, но без мальчиков. Несложно догадаться, что одной из неудачниц оказалась я. Девочки в красивых бальных одеждах встали в круг в большом танцевальном зале. На скамейках сидело много взрослых, родителей учеников танцевальной школы. Под музыку из раскрывшихся в зал дверей выбежали мальчишки в строгих черных костюмах. Они встали напротив своих партнерш, а я и еще одна девочка остались без пары. Это было нестрашно, на репетициях ребята танцевали по очереди с каждой из девочек. Но прошел первый танец, затем зазвучала вторая мелодия, потом третья, четвертая, а мы с другой девочкой оставались в одиночестве. Нам приходилось танцевать с воображаемым партнером, подняв руки, как будто они лежат на чьих-то плечах. Я помню, как вторая девочка, Кэти Джонс, разрыдалась прямо посреди праздника. Она подбежала к своему отцу и, плача, уткнулась ему в грудь. Мужчина встал, он оказался огромного роста, и, взяв дочь на руки, он сам попытался заменить ей партнера по танцу. Его движения были столь угловаты и нелепы, что вызвали смешок в зале. Подбежала преподавательница танцев, миссис Лоук, и попросила мужчину сесть. Он отказался, и тогда она указала ему на дверь. Мой отец, Рон встал со своего места и сказал, что все происходящее неправильно. Все остальные взрослые люди промолчали. Я стояла в этот момент рядом с мамой и отцом. Папа Кэти, держа дочь на руках, тут же покинул школу. Миссис Лоук громогласно взвизгнув, подбежала к моему отцу и процедила: «Вы тоже уходите?». Я хорошо помню, как он сказал: «Нет, мы продолжим». Держа меня за руку, он прошептал: «Танцуй так, будто тебя держит за руки самый лучший танцор в мире, и ты должна помочь ему завоевать золотую медаль. Он очень надеется на тебя, помоги ему». В этот вечер я танцевала как никогда до этого. Я была единственной девочкой без пары, но я танцевала для своего любимого папы и делала это изо всех сил.
— Но ты не удостоилась ни одного призового места на том балу, — с грустью произнес неведомый голос.
— Но я танцевала для папы, и он очень гордился мной. На следующий год он перевел меня в другую танцевальную школу, и там у меня был прекрасный партнер.
— А ты знаешь, что стало с танцевальной студией миссис Лоук?
— Я этого не знаю, возвращаться обратно мне не хотелось. Эта история преследовала меня долгие годы, мне и сейчас трудно об этом говорить.
— Эта школа закрылась на следующий день, — голос из ниоткуда, казалось, потешался над сказанным. — Мистер Джонс спонсировал школу Анны Лоук, бывшей чемпионки США по бальным танцам, но она не знала, за чей счет живет, и никто не знал. Кстати, Кэти Джонс стала примой в ведущих мюзиклах Бродвея. Ее голос и пластика покоряют сердца американцев. Правда, она выступает под псевдонимом, все-таки ее отец теперь известный конгрессмен.
— Я этого не знала. Но очень рада за Кэти. Но почему взрослые не вступились за двух одиноких девочек на том балу?
— Но у всех остальных были пары. И, возможно, Джонс и твой отец высказались лишь потому, что их дети оказались обиженными. Ты же часто думала об этом.
— Мой отец встал бы на защиту любого обиженного ребенка, — уверенно возразила Эмма.
— Но об этом можно только догадываться, — голос, накрывающий ее, ничего не утверждал и даже ничего не спрашивал.
Эмме стало не по себе. А как бы она поступила, если бы сидела среди тех счастливых родителей, которые наслаждались балом. Промолчав, ты объясняешь своей совести, что сегодня так надо и убеждаешь себя в правильности молчания или говоришь себе, что это воля небесная или еще что-нибудь, от чего тебе становится легче.
— Если бы все было по-другому, как бы поступил мой отец и мистер Джонс? — с надеждой вопрошала Эмма.
— В том-то и дело, что точно так же, — бесстрастно отвечал голос. — Меняются декорации, но никогда сам сценарий. Вы, люди, приписываете высказывания и поступки обстоятельствам, чтобы оправдать самих себя. Джонс и твой отец поступили бы еще более жестко, если бы другие девочки оказались в таком положении. По отношению к своим детям они терпели до последнего.
— Значит ли это, что путь человека предопределен? — разочарованно спросила Эмма.
— Не так, как ты думаешь! Каждый выбирает заранее сюжет испытаний, но жизнь на Земле это командная игра, и все время приходится вносить в нее коррективы.
Взаимодействие с другими людьми предполагает право выбора и, самое важное, поиска. Предугадывая твой вопрос о смысле жизни, сразу отвечу, ее смысл в преодолении.
— В преодолении? — удивилась Эмма.
— Именно так. Чтобы было понятно: человек зарабатывает очки за каждый свой поступок. Преодолевая себя, добиваясь поставленной цели, ты движешься вверх. И наоборот.
— Но цели бывают разными и пути достижения тоже!
— Нет, цель одна — быть счастливым за свой счет, несмотря ни на какие внешние обстоятельства. Не бывает счастья за счет других людей. Если они оплачивают твои наслаждения, то потом придется расплатиться вдвойне. Надо научиться создавать и делиться этим.
— Но в реальной жизни все совсем по-другому, — не выдержала Эмма. — Неужели ты этого не знаешь? Может быть людям неизвестно, то о чем ты сейчас говоришь. Да и с кем я говорю, я же тебя не вижу!
— У каждого своя реальность, хотите вы этого или нет. Для одних Эмма — хороший человек, для других — нет, для третьих ее не существует. Впрочем, ты хотела посмотреть на меня. Твое желание закон, закрой глаза и вдохни поглубже.
Эмма сделала все, как сказал голос, и с опаской открыла глаза. Перед ней стояла Эмма Рунге. Точнее копия, но не такая, как она о себе думала. Эта другая Эмма была спокойна и уверенна. Такой женщина всегда мечтала быть. Было ощущение, что она попала на прием к самой себе.
— Расскажи мне, где я сейчас, — настороженно поинтересовалась Эмма.
— Но ты же слышала, что есть Ад и Рай.
— Так я в Раю?
— Тебе решать! Есть время, где ты бесконечен и все мечты становятся твоей новой реальностью. Все крутится вокруг тебя одной, все подчинено твоим желаниям. Сейчас ты именно здесь. Та девочка, которой не хватило пары на балу, теперь будет выигрывать все, абсолютно все танцевальные конкурсы.
Эмма задумалась и спокойно ответила:
— Это не по мне. Где же радость от победы, если она предопределена? Это больше похоже на Ад.
— Похвально, — улыбнулась другая Эмма. — Но многие, не задумываясь, выбирают именно это место и убеждены, что это Рай. Есть и другое время, где ты вместе с такими же как и ты, идешь на встречу к самому себе и каждый раз ставишь перед собой все новые и новые задачи. В этом мире ты готовишь себя к будущим путешествиям.
— Это то, что нужно, — восторженно вскрикнула Эмма. — На земле в кругу друзей можно испытать подобные ощущения. Но прости, я, кажется, перебила тебя.
— О нет, не извиняйся.