Тайна императорской канцелярии
Шрифт:
Однажды перед николаевской (1-й мировой) войной в Майшули приехали два француза. Они долго ходили возле озера с некими инструментами и копались на берегу. Французы жили там несколько месяцев, а когда уезжали, сказали помещику, что приедут еще и доведут дело до конца. Еще пообещали щедро наградить помещика за гостеприимство. Вскоре началась война, а затем и революция. В деревню французы больше не приезжали.
Некоторые жители деревни попробовали сами отыскать клад. Но кто выкапывал яму, тот натыкался на некую плиту…»
Я перечитал этот небольшой рассказик многократно и каждый раз отыскивал в нем что-то новое. Однако самое замечательное и перспективное открытие я сделал только тогда, когда вознамерился
И вот тут я призадумался. По моим устоявшимся с детства представлениям, французские войска действовали гораздо южнее этих мест. И это меня по-настоящему озадачило. Откуда в какие-то неведомые Майшули мог понаехать целый «шмат солдат»? Ведь от тех мест, по которым некогда двигались колонны отступающей «Великой армии» до озера Рака, было не менее двухсот километров! Неужели они специально оторвались от армии, чтобы зарыть какой-то обоз? Но в то время это было совершенно невозможно, поскольку у французов не оставалось больше лошадей, способных совершать такие подвиги. Это разом обесценивало все мои предыдущие знания и недвусмысленно намекало, что представление мое о ходе Первой Отечественной войны было, мягко говоря, весьма приблизительно.
Чтобы восполнить пробел, пришлось немедленно послать своему доброхотному помощнику запрос о том, что ему известно о действиях французов в 1812 году на севере современной Беларуси? Потянулись дни ожидания. Долгожданное письмо пожаловало из безумно далекого Гомеля лишь в конце февраля. Конверт был большой, толстый, и, открывая его, я в волнении едва не отхватил себе ножницами полпальца.
Впрочем, ничего нового для себя я там не почерпнул. Изучив десятка три ксерокопий и газетных вырезок, я обнаружил и приложенное к документам письмо. В нем Константин извинялся за долгое молчание и скудность отправленного материала, объяснив, что предложенная тема ему не слишком близка. Й советовал обратиться с аналогичной просьбой к директору краеведческого музея в Полоцке. При этом он клятвенно заверял, что «по известным причинам» именно там я найду максимум возможной информации о событиях 1812 года.
Слова «по известным причинам» разожгли мое любопытство. Можно, конечно, написать еще одно письмо, попытаться завести знакомства… Но такая тягомотина была уже недопустима. Заканчивался февраль, близилась весна, а ясности в деле Яковлева по-прежнему не было. Договорившись с напарником, я отработал несколько смен подряд и, выкроив себе для очередной поездки 4 дня, взял билет до Полоцка.
Поезд пришел к месту назначения довольно рано, когда все общественные учреждения в городе были еще закрыты. Впрочем, данное обстоятельство меня не огорчило. Можно было прогуляться пешком по новым местам и ознакомиться с местными достопримечательностями. Добравшись до помпезного, сталинской постройки здания гостиницы «Двина», я обратился к администратору с вопросом о свободном номере. Та заметно обрадовалась одинокому приезжему, посетившему город в столь провальный для всяких путешествий период, и предложила на выбор целых шесть номеров. Но едва она озвучила расценки за день проживания, как я тут же сильно засомневался в необходимости жить в одноместном номере.
– Как нее так, – поинтересовался я, тыча пальцем в прейскурант, – почему такая несправедливость? Здесь указано, что одинарный номер стоит 18 тысяч (имеются в виду рубли республики Беларусь), а вы требуете с меня 36!!!
– Так вы же иностранец, – невозмутимо
– Какой же я иностранец? – попробовал я свести разногласия к некой неумной шутке. – Ведь мы с вами живем в союзном государстве, причем с 96-го года!
– Так это все вранье на высшем уровне, – равнодушно пожала округлыми плечами женщина. – Вот у меня на столе лежит четкое указание: по основному прейскуранту платят только граждане с белорусскими документами. Все остальные оплачивают номера в двойном размере. И о гражданах с российскими паспортами здесь ничего не сказано.
– В таком случае, – мигом пошел я на попятную, – нельзя ли пристроиться в более дешевую комнату7
В результате переговоров мне отвели койку в трехместном номере на четвертом этаже, где уже находился один постоялец. Сложив вещи в убогий шкаф с принципиально не-закрывающимися дверцами и прихватив с собой лишь деньги и фотоаппарат, я спустился вниз. Эта гостиница была несравненно комфортнее тех, что мне приходилось встречать. В номерах была горячая вода, и даже работал лифт. Более того, на первом этаже, несмотря на ранний час, в полную силу функционировала закусочная. Туда я и не замедлил направиться, ведь для прогулок по полусонному городу было еще достаточно рано. Неторопливый завтрак и столь же неспешно наступающий рассвет привели меня в столь благодушное настроение, что я повторил свой заказ дважды.
Признаться, погода для прогулок была не слишком подходящей. Низкая рваная облачность принесла из Европы мелкий дождичек, то и дело переходящий в снежную крошку, но такие мелочи не могли меня остановить. Натянув вязаную шапочку на уши и насвистывая немудреную песенку, я бодро зашагал вниз по улице Гоголя. Большой книжный магазин занимал весь нижний этаж кирпичного девятиэтажного дома при пересечении с улицей Коммунистической. Зашел посмотреть. Все же по «писательской* легенде, которую я на себя нацепил, мне следовало хоть чуть-чуть быть в курсе местных литературных новинок.
Рассеянно поводив глазами по прилавкам с учебниками и полкам со скудной беллетристикой, я приблизился к стойке с картами. Быть в Витебской области и не прикупить хороший, к тому же довольно точный местный атлас было бы непростительно. Заодно я прихватил и туристическую схему Полоцка, которая вскоре сослужила мне отличную службу.
Теперь, обзаведясь раскладным путеводителем, я с легкостью мог ориентироваться: кроме названий улиц и основных микрорайонов здесь были указаны все исторические достопримечательности этого старинного города. И я отправился бродить по центру Полоцка. Примерно через два часа бесцельного блуждания я выбрался на берег Западной Двины, делящей город на старую северную часть и южную, более современную. Ширина реки меня откровенно поразила, и я несколько минут с любопытством рассматривал ее внушающее уважение серо-стальное пространство, за которым с трудом угадывались невысокие домики Задвинья. Несмотря на пасмурную погоду, около воды топталось несколько пенсионеров с удочками, и я направился к одному из них полюбопытствовать насчет улова. Но, подойдя ближе, увидел, что меня опередили. У ног старичка на выброшенной течением коряге восседал большой серый кот, ревниво следящий за всеми манипуляциями хозяина.
– И не лень такому солидному пушкану бежать за вами в такую сырость? – улыбнулся я.
– Ему-то как раз не лень, – на секунду обернулся рыбак, – он ко мне в сумку пристраивается. Так что нашему Тимофею остается только сидеть на бревнышке и ожидать подачки.
– И много попадается?
– Когда как, – зябко поежился мужчина, – но три-четыре рыбешки вытаскиваю ежедневно.
– Наверное, по большей части мелочишка?
– Да-а, не больше ладони.
– Крупной рыбы, похоже, совсем не осталось?