Тайна Карлоса Кастанеды. Анализ магического знания дона Хуана: теория и практика
Шрифт:
Подытоживая краткий обзор по поводу перемещений точки сборки, следует сказать о нашей классификации этих энергетических процессов. Исходя из наблюдений, отчетов Кастанеды и других сообщений, мы пришли к выводу, что можно говорить о трех типах перемещения точки сборки. Кастанеда, со слов дона Хуана, упоминает лишь два типа: сдвиг (shift) и движение (movement), несмотря на то, что первый (неупоминаемый) тип встречается куда чаще и является как бы преддверием к остальным двум. По природе своей этот тип перемещения вполне может быть отнесен к сдвигу, и только его особая роль в подготовке энергетического тела воина к решительным трансформациям и странствиям в нагуале заставляет говорить о нем отдельно.
Рис 3. Типы перемещения точки сборки.
Обратите
а) Первый (изначальный) процесс мы назвали углублением. Для него характерно весьма незначительное перемещение. (Мы изображаем точку сборки в виде цилиндрического объекта, отрезка энергетической трубки, собирающей и упорядочивающей входящие извне эманации.) Очень важно, что в этой области продолжает функционировать первое внимание, т. е. внимание тоналя. В зоне сборки остаются практически те же эманации, что и в режиме ординарного восприятия. Интерпретация восприятия изменяется только за счет некоторого расширения вглубь резонансных процессов, из-за чего меняется внутренняя дистанция осознания, ведущая к нарушениям ординарного эмоционально-чувственного реагирования, заданного тоналем. С этим состоянием мы сталкиваемся, прежде всего, при усиленной практике безупречности и сталкинга (см. следующие главы). Ярким примером такого перемещения точки сборки может служить достижение "места без жалости", подробно описанное Кастанедой в книге VII. Главным достоинством этой позиции точки сборки является постоянное порождение избытка перцептуальной энергии, неминуемо «толкающей» центр восприятия к более масштабным перемещениям. Это, так сказать, "энергетические ворота", через которые достигается сдвиг и движение точки сборки.
б) Собственно сдвиг точки сборки рассматривается у Кастанеды наиболее подробно. В этом случае в поле восприятия попадают эманации, никогда ранее не собиравшиеся, поэтому эффект от их сборки столь разительно отличается от ординарной картины перцепции, что говорят о включении второго внимания, или внимания нагуаля. Если точка сборки ушла недалеко от привычной перцептивной зоны, тональ может активно использовать остатки знакомых ему соответствий и «синтезировать» любопытные ряды восприятий. Именно в таких случаях дон Хуан говорит Кастанеде: "Я не знаю, что ты видел. Это зрелище только для тебя." Игра "сбитого с толку" тоналя с новыми, незнакомыми эманациями, которые невозможно игнорировать, — всегда предельно субъективна. Так было с видением «базара» в Мехико после «телепортации», так было с "разговаривающим койотом" во время "остановки мира" в пустыне Сонора.
в) В девятой книге Кастанеды "Искусство сновидения" мы, наконец, встречаемся с ясным определением в различии между сдвигом (shift) и движением (movement) точки сборки. Для последнего процесса (движения) характерны такие эффекты, как выделение «дубля» и развитие "тела сновидения". Точка сборки в данном случае выходит за пределы энергетического тела человека и начинает свое странствие вовне, т. е. среди энергетических волокон эманаций внешнего мира. Разумеется, точка сборки при этом не теряет связь с основным коконом и образует за собою след из специфически вытянутых соединительных пучков собственной энергии. Форма светящегося кокона претерпевает значительные метаморфозы. По словам дона Хуана, светящееся тело воина в этой позиции напоминает курительную трубку с длинным чубуком, гае роль чубука выполняет соединительная ткань, образовавшаяся между основным коконом и вышедшей вовне точкой сборки. Именно в этом явлении заключена разгадка физических телепортаций магов, поскольку при наличии определенных условий и мастерском обращении с энергетическими потоками воин может перетянуть всю целостность собственного кокона в то место, где окажется его странствующая точка сборки. Тем же способом воин может покидать мир обычного восприятия и перемещаться в другие энергетические планы вместе со своим физическим телом.
Мы можем принимать или не принимать концепцию точки сборки — в конце концов, для нас она целиком умозрительна, так как опирается на опыт, никогда нами не переживавшийся. Однако нельзя не согласиться с тем, что даже логически такая идея сводит, наконец, воедино разнообразие "измененных состояний сознания" и объясняет феномены, прежде не находившие места в других «описаниях». Мы полагаем, что предложенный доном Хуаном взгляд на природу человека открывает исключительные и ни с чем не сравнимые перспективы развития. Ни Бог, ни дьявол не ограничивают больше наших постижений — весь бесконечный спектр Реальности оказывается доступным трансформированному человеческому существу. "И если точка сборки выстраивает эманации внутри кокона в положении, отличном от нормального, человеческие органы чувств начинают воспринимать мир самым непостижимым образом." (VII, 369)
5. Двуликий Янус
тонал(ли) — день, судьба
нагуал — колдун, двойник
Расхожие представления о внутренней противоречивости, неопределенности, спутанности душевного мира человека, все эти поэтические вздохи "ах, две души живут во мне…" и т. п., утаивают за пеленой тривиальностей нечто действительно важное, потаенную и неосознанную осведомленность о нашей реальной двойственности, не имеющей, правда, ничего общего с известным божеством антиков. Их прямолинейная аллегория, воплотившаяся в двуликом Янусе — боге начала и конца, входа и выхода, взирающем из настоящего на прошлое и будущее, — может стать для нас любопытным символом, пригодным для прояснения давно забытого лика человека Реальности. Мы раздвоены, и это не метафора, а серьезный факт фундаментальный для бытия индивидуума самого по себе и для его бытия в космосе, так как служит помехой восстановлению его подлинной целостности.
Наша двойственность простирается до самых основ психического, разрывая осознание на две неравные части — неравные настолько, что одна из них погружается в глубочайшее забвение, становясь как бы несуществующей, а другая (ущербная, но преувеличенно внятная) претендует охватить все в целостном и всеобъемлющем виде. О нашем «позабытом» лике дон Хуан напоминает почти непрестанно. Обратите внимание, как последовательно делит он человеческую природу надвое: первое и второе внимание, тональ и нагуаль, правостороннее осознание и левостороннее. Сюда же относятся загадочные выражения — "твое тело знает", "твое тело помнит", "твоему телу нравится", "тело любит такие штучки" и т. д. и т. п. Некая смутная область не-сознательного, а, выражаясь точнее, наделенная принципиально иным качеством осознания, постепенно высвобождается, и проясняется ее могущественный, даже устрашающий облик. Нет, это вовсе не "темная сторона" человека — она не злобствует, не ненавидит, не наносит вреда. Она может только напугать: кто же готов открыть в самом себе такого невообразимого двойника! Мало того, что у него иное, гораздо более широкое восприятие, — у него иная память, иное намерение, и даже иной характер! Но, тем не менее, все это — вы, все это — ваше, только без громоздкой маски тоналя, без его суетливой мелочности, поверхностной алчности и тщедушного эгоизма.
Ваша вторая часть, лик затененный и позабытый, хоть и живет за воротами бодрствующего сознания, отнюдь не дремлет и не замыкается в себе. Он жадно впитывает все ему доступное (а ему доступно многое), он копит впечатления и опыт, он всегда к чему-то готовится — жаль, что очень часто ему за всю жизнь ни разу не выпадает шанс проявить себя. И лишь в момент смерти (по словам дона Хуана), когда кокон рассыпается под натиском сокрушительной энергии бытия, на какое-то мгновение величественный и незнакомый лик поворачивается к своему жалкому близнецу — но миг узнавания слишком краток, как и горечь подступающего небытия: всего лишь вспышка, крохотный взрыв расчлененной структуры, обратившейся в однородную каплю, тут же смытую стремительным потоком светящихся нитей в ту безбрежность, о которой мы никогда не слыхали. Только бессмысленные обрывки кокона, неизвестно отчего почитаемые человеком и называемые «покойным», истлеют в земле согласно своим медленным законам, впустую рассеивая огромную еще память, силу, мастерство, рассеивая и превращая в ничто.
Подобным образом древние скульптуры, переполненные сознательным искусством и мастерством человека, стираются ветрами в пыль — из века в век, из тысячелетия в тысячелетие…
Кстати, вы обратили внимание, что на протяжении последних четырех книг Кастанеда практически только и делает, что вспоминает? Вспоминает свою вторую жизнь, своего магического «двойника», свое "левостороннее осознание"… Там сохранилось многое. Дон Хуан искусственно разделил надвое и процесс обучения, и круг общения, да и всю свою жизнь с будущим продолжателем традиции. Уходя в свое вечное странствие, он оставил Кастанеде идеально составленную задачу: вспомнить свое левостороннее осознание и, тем самым, научиться свободно сдвигать точку сборки в эту вечно незадействованную часть «кокона». Иными словами, научиться преодолевать великую силу фиксации.
"По утверждению видящих, каждый ребенок окружен сотнями учителей, которые учат его, в каком точно месте следует зафиксировать точку сборки. Ведь поначалу точка сборки не фиксирована. Эманации внутри его кокона перемешаны и находятся в суматошном движении. Точка сборки при этом гуляет по всей человеческой полосе. Поэтому ребенок может с необычайной силой сфокусировать внимание на эманациях, которые в дальнейшем будут начисто изъяты из употребления и напрочь забыты. Но ребенок растет. Его окружают взрослые человеческие существа. Они имеют над ребенком значительную власть. Посредством усложнения внутреннего диалога они делают фиксацию точки сборки ребенка все более и более жесткой. Внутренний диалог — это процесс, все время поддерживающий положение точки сборки." (VII, 374) (Курсив мой — A. К.)