Тайна Катыни, или Злобный выстрел в Россию
Шрифт:
В то время в Польше было разрушено 114 православных церквей, в том числе был взорван уникальный по своей культурной значимости варшавский кафедральный собор святого Александра Невского, имевший в своем собрании более десяти тысяч произведений и предметов мировой художественной ценности. Оправдывая это варварское деяние, газета «Голос Варшавски» писала, что:
«…уничтожив храм, тем самым мы доказали свое превосходство над Россией, свою победу над нею».
Б. Штейфон, начальник штаба белогвардейской Отдельной русской армии (из состава Добровольческой армии генерала А. Деникина) под командованием генерала Николая Бредова, попавший Варшаву в 1920 г., в своих воспоминаниях
«Русского в Варшаве ничего не осталось. Нетерпимость доходила до того, что гимназия (около памятника Копернику), отделанная раньше в русском стиле, стояла с отбитой штукатуркой и выделялась, как грязное пятно, на фоне остальных зданий».
В то же время, будучи в Познани, Б. Штейфон отмечает, что:
«…насколько в Варшаве было всё польское и русского ничего не осталось, настолько в Познани всё немецкое сохранилось. Названия улиц, вывески, книжные магазины, объявления — все это пестрело немецкими названиями. Польская речь слышалась только изредка и совершенно тонула среди отовсюду слышавшихся немецких слов».
Странная избирательность польских националистов?! В настоящее время происходит нечто подобное. Как уже говорилось, некоторые политические силы в Польше стремятся представить период коммунистической власти как советскую «оккупацию», более страшную, нежели нацистская.
Борис Штейфон также писал о враждебном отношении поляков к военнослужащим Отдельной русской армии, которая в 1920 г. некоторое время находилась в лагере пленных № 1 в Стшалкове.
К русским белогвардейцам, интернированным в польских лагерях, отношение было достаточно жестоким. Об этом писал в своем письме от 21 декабря 1920 г. главе польского государства Юзефу Пилсудскому непримиримый борец с большевизмом Борис Савинков. В письме обращалось внимание:
«…на бедственное положение офицеров и добровольцев армий генералов Булак-Булаховича и Перемыкина, находящихся в концентрационных лагерях…»
Отношение к русским в 1919–1922 гг. в Польше было просто враждебным. Даже члены Российско-украинской делегации (РУД) по репатриации пленных в Варшаве систематически подвергались оскорблениям. В телеграмме председателя РУД Е. Игнатова наркому Г. Чичерину от 3 мая 1921 г. о пребывании делегации в Варшаве и отношении к ним польского общества и польской прессы говорилось:
«Отношение… в значительной мере враждебное и недопустимое даже с точки зрения буржуазных международных отношений и правил приличия».
В Польше были люди, не опьяненные националистическим и политическим дурманом, которые пытались изменить ситуацию в лагерях военнопленных к лучшему. В 1919 г. в Министерстве военных дел Польши безуспешную борьбу за улучшение ситуации в лагерях пленных вел начальник Санитарного департамента этого министерства генерал-подпоручик Здислав Гордынский. До своего, вероятно вынужденного, ухода в январе 1920 г. он не давал покоя военному министру своими докладами и записками. Его поддерживал профессор Эмиль Годлевский, чрезвычайный комиссар по делам борьбы с эпидемиями, впоследствии начальник Санитарного департамента.
Судьба Э. Годлевского неясна. По данным именного списка, приведённого в сборнике «Красноармейцы в польском плену…», он ушёл с поста чрезвычайного комиссара 31 августа 1920 г., хотя в сборнике приведены его докладные записки министру от 16 ноября и 2 декабря 1920 г., где он фигурирует как начальник Санитарного департамента и Верховный чрезвычайный комиссар. Но это не так важно. Важнее реакция военного руководства Польши на докладные З. Гордынского и Э. Годлевского.
Так, письмо (точнее, крик души) Э. Годлевского от 2 декабря 1920 г. военному министру К. Соснковскому о тяжелых условиях размещения военнопленных в Пулавах и Вадовице военными чиновниками было переправлено, как сотни других писем с препроводительной запиской, в I (мобилизационно-организационный) отдел Минвоендел. Как известно, вплоть до смерти начальника станции в Пулавах в апреле 1920 г., там ничего не менялось. В результате 900 пленных из 1100, размещенных в Пулавах, за зиму 1920/21 гг. вымерли.
Немало сделали для спасения пленных красноармейцев многие польские врачи. Некоторые из них стали жертвами эпидемий. Но, к сожалению, таких людей в Польше было явное меньшинство и они не в силах были изменить общую политику в отношении пленных красноармейцев.
Предтечи Освенцима
Поистине бесчеловечными были условия содержания «большевистских военнопленных», как красноармейцев называли в Польше, в лагерях для военнопленных. В декабре 1920 г. Верховный чрезвычайный комиссар по делам борьбы с эпидемиями Э. Годлевский, в своем письме военному министру Польши Казимежу Соснковскому положение в лагерях военнопленных характеризовал как:
«…просто нечеловеческое и противоречащее не только всем требованиям гигиены, но вообще культуре».
В протоколе 11-го заседания Смешанной (Российской, Украинской и Польской делегаций) комиссии по репатриации от 28 июля 1921 г. была сформулирована общая оценка ситуации, в которой находились пленные красноармейцы в польских лагерях, вплоть до выезда в Россию. Отмечалось, что:
«…РУД никогда не могла допустить, чтобы к пленным относились так бесчеловечно и с такой жестокостью… РУД делегация не вспоминает про тот сплошной кошмар и ужас избиений, увечий и сплошного физического истребления, который производился к русским военнопленным красноармейцам, особенно коммунистам, в первые дни и месяцы пленения».
Не менее жестко в адрес польских властей в феврале 1923 г. высказался в своём докладе НКИД РСФСР председатель РУД Е. Я. Аболтин:
«Может быть, ввиду исторической ненависти поляков к русским или по другим экономическим и политическим причинам военнопленные в Польше не рассматривались как обезоруженные солдаты противника, а как бесправные рабы.
Содержа пленных в нижнем белье, поляки обращались с ними не как с людьми равной расы, а как с рабами. Избиения в/пленных практиковались на каждом шагу…»
Лагерная Голгофа для пленных красноармейцев начиналась с сортировки по политическому признаку.
«После врачебного осмотра специально назначенные офицеры II отдела проводят политическую сортировку пленных».
Согласно инструкции II отдела Министерства военных дел Польши о порядке сортировки и классификации большевистских военнопленных от 3 сентября 1920 г. следовало:
«…всех без учета национальности — большевистских комиссаров, советских сановников, инструкторов и членов коммунистических партий (комьячейки и политруки), агитаторов т. д. — немедленно отделить и изолировать. Бараки и окружение должны охраняться особыми постами».