ТАЙНА КАТЫНИ
Шрифт:
Польская версия в основном построена на подобных косвенных и двусмысленных доказательствах. К таким относятся показания поручика запаса, профессора экономики Станислава Свяневича, которого польская сторона представляет чуть ли не очевидцем расстрела польских офицеров в Катыни.
Л. Ежевский в своем исследовании «Катынь. 1940» пишет, что после прибытия 29 апреля 1940 г. эшелона с восемнадцатым этапом польских офицеров из Козельского лагеря на железнодорожную станцию Гнездово, Свяневича перевели в другой вагон и заперли в пустом купе. «Проф. Свяневич взгромоздился на верхнюю полку, откуда через щелку мог видеть все, что происходило снаружи… Он единственный польский офицер, который в момент катынского расстрела находился
С. Свяневича «оставили» в живых, доставили в Смоленск, далее в Москву на Лубянку. В 1941 г. на основании советско-польского соглашения от 30 июля 1941 г. С. Свяневич был освобожден и в 1942 г. выехал в Иран, а впоследствии в Лондон. Российский историк Н. С. Лебедева считает, что С. Свяневич, как и ярый «антисоветчик» полковник С. Любодзецкий, были агентами НКВД и поэтому их оставили в живых.
Но даже в таком случае реальных свидетелей секретных акций НКВД, учитывая царившую тогда подозрительность, за границу не выпускали. Возникает вопрос - реально ли утверждение, что С. Свяневич был свидетелем того, как «людей уводили на казнь» 7. Можно ли поверить, что свидетелю сверхсекретной операции НКВД позволили уехать за границу?
Все дело в том, что Свяневич лишь видел, как пленных офицеров из Козельского лагеря грузили в автомашины и увозили. Куда? Если бы к месту казни, то, учитывая сверхсекретный характер операции, судьба Свяневича была предрешена. Он или разделил бы позднее участь своих товарищей, или сгинул бы навсегда в лагерях. То, что Свяневич остался в живых и вышел на свободу - весомое свидетельство в пользу версии, что поляки увозились не на расстрел, а в лагерь «особого назначения».
Эту версию косвенно подтверждает следующий факт. 27 апреля 1943 г. германское информационное бюро сообщило из Мадрида о заметке корреспондента испанской франкистской газете «АВЦ», побывавшего в Катыни еще до сообщения «Радио Берлина». В заметке говорилось о найденных при раскопках в Козьих Горах записях расстрелянного польского офицера, в которых он писал, что на расстрел его товарищей уводили «из лагеря ночью» (ГАРФ, ф. 4459, опись 27, часть 1, дело 1907, лист 225).
Из предъявленных испанскому корреспонденту записей было неясно, когда (в 1940 или 1941 гг.) производился расстрел. Логично предположить, что немцы в дальнейшем скрыли этот дневник именно по причине наличия в нем указаний на события осени 1941 г. Заметка в газете «АВЦ» лишний раз свидетельствует о том, что обстоятельства расстрела польских офицеров в Катыни до конца не выяснены.
Научно-историческая экспертиза
Как уже говорилось, существенный удар по советской версии катынского преступления нанесла «научно-историческая экспертиза» сообщения комиссии Н. Н. Бурденко 1944 г., осуществленная в 1988 г. членами двусторонней советско-польской комиссии, польскими профессорами историками Я. Мачишевским (польский сопредседатель комиссии), Ч. Мадайчиком, Р. Назаревичем и М. Войцеховским. Польские профессора признали выводы комиссии Н. Н. Бурденко, мягко говоря, «несостоятельными» (Катынь. Расстрел, с. 443).
Польская экспертиза стала ответом на позицию советской стороны в двусторонней комиссии по истории отношений между двумя странами, созданной в мае 1987 г. на втором пленарном заседании комиссии (1-3 марта 1988 г.) польская сторона выразила недовольство отсутствием у советской стороны «содержательной позиции» по катынской проблеме. Без ответа был оставлен очень важный для поляков документ, рапорт бывшего генерального секретаря Польского Красного Креста К. Скаржиньского о работе Технической комиссии ПКК в Катыни в 1943 г. Он был передан поляками советской стороне еще осенью 1987 г.
Наконец по настоянию поляков катынская проблема все же была внесена на обсуждение. И здесь начались коллизии. Советский академик А. Л. Нарочницкий выступил с обширной речью в защиту выводов комиссии Н. Бурденко. Польские профессора не согласились с подобной трактовкой катынской проблемы, и возник вопрос о целесообразности существования комиссии.
Тогда советский профессор О. А. Ржешевский предложил польским коллегам еще раз проанализировать логичность и доказательность выводов комиссии Н. Бурденко. В течение двух месяцев польские профессора осуществили экспертизу Сообщения комиссии Н. Бурденко. Выводы для советской стороны оказались неутешительными (Катынский синдром. С 259-261)
В исследовании «Катынский синдром» утверждается, что польские эксперты в 1988 г. «… Не оставили камня на камне от всей системы доказательств комиссии Н. Н. Бурденко… ложная версия о содержании польских военнопленных до сентября 1941 г. в трех лагерях особого назначения с использованием на дорожно-строительных работах и о проведении расстрелов немцами была убедительно опровергнута… Как следует из справок МБ РФ, таких лагерей в 1940 г. и последующих годах не существовало. Так называемый майор Ветошников(начальник лагеря № 1-ОН фигурировал как свидетель в сообщении комиссии Бурденко)службу в системе госбезопасности не проходил и является вымышленной фигурой» (Катынский синдром. С. 370-371, 476).
Необходимо признать, что непростой ситуацией, сложившейся в Катынском деле, Россия обязана, прежде всего, горбачевскому руководству, которое вместо того, чтобы предоставить доказательства в пользу версии Бурденко (сегодня известно, что они существуют), предпочло промолчать и согласиться с польской точкой зрения.
Уже упомянутый В. Абаринов в дополнительной главе к «Катынскому лабиринту» пишет: «В ответ на слезные мольбы академика Георгия Смирнова(советский сопредседатель двусторонней комиссии по истории отношений между двумя странами),просившего принять хоть какое-нибудь решение, ему от имени Горбачева было предложено вместе с д-ром Яремой Мачишевским(польский сопредседатель)выступить с совместным обращением к гражданам, организациям и архивам Польши, Советского Союза и третьих стран с просьбой направлять комиссии свидетельства и документы, имеющие отношение к событиям в Катыни. Но Мачишевский категорически отказался участвовать в этом фарсе» .
Однако вернемся к системе доказательств и свидетельств комиссии Н. Бурденко. Надо полагать, что недостатки в ней были. Остановимся лишь на отрицании польскими профессорами факта существования лагерей особого назначения, который являлся одним из краеугольных камней всей системы доказательств Бурденко.
Игнорировать существование этих лагерей польским «экспертам» позволило плохое знание ими советской системы и, прежде всего, советского секретного делопроизводства, а также косности советских чиновников. В СССР, а теперь и в России, если что-то засекречено, то засекреченная вещь, событие, человек, организация для большинства членов общества формально как бы перестают существовать. Так было и в ситуации с «лагерями особого назначения» под Смоленском, информация о которых засекречена (!) до сих пор.
Советская власть, к сожалению, породила немало «вымышленных фигур» . Примеров по России можно привести сотни. 12 мая 2006 г. на ТВ «Россия» в документальном фильме «Мифы без грифа» было рассказано о советском разведчике Александре Ивановиче Козлове, работавшем на советскую разведку в немецком абвере и послужившем прототипом героя фильма «Путь в Сатурн». Козлов ценился в абвере как опытный специалист, готовящий диверсантов. Он стал капитаном, был награжден Железным крестом и 4 другими наградами рейха. О работе Козлова в тылу немцев докладывали Сталину.