Тайна Кира Великого

Смирнов Сергей Анатольевич

Видя, что его охотники в ожидании, пока «зверь» сам выйдет из норы, сами, чего доброго, потеряют человеческий облик, Кир решился на приступ и объявил щедрую награду первому, кто взойдет на стену: этому воину полагалось столько золота, сколько тот сможет нагрузить на верблюда. Однако награда не досталась никому. Приступ был отбит. Высота была слишком большой. На осаждавших падали сверху огромные камни. Воинов, медленно тянувшихся ве­реницей по заваленным подъемам, едва не по очереди сби­вали стрелы и дротики.

Потеряв полторы сотни персов, Кир сильно разгневался и прекратил наступление.

— Ищи лазейку! Ищи! — требовал царь от меня, свер­кая глазами и даже

брызгая слюной; ни разу я еще не видел его в таком раздражении,— У них должен быть какой-нибудь тайный ход. Прими вид лидийца! Тебе это ничего не стоит. Можешь даже воевать против меня. Бро­сай в персов копья. Там, наверху, тебя должны считать своим. Ищи!

Я старался как мог. По ночам я, одевшись лидийцем, поднимался наверх по узким лестницам, прорубленным в скалах. Без лат и оружия перебраться через завалы такому худощавому человеку, как я, было несложно. Несмотря на эти завалы, на самом акрополе места спус­ков тщательно охранялись. Забившись в какую-нибудь щелку, я терпеливо дожидался того часа, когда можно будет появиться перед стражами самым обыкновенным лидийцем, жителем города. Короче говоря, любой на моем месте, владея повадками Кота и искусством пе­ревоплощения, мог в одиночку проникнуть на акрополь. Но пронести с собой в мешке персидскую армию я не был способен.

Наконец мне удалось выяснить, что в одном месте акрополь практически не охраняется. Там скала круто спускалась вниз и казалась совершенно неприступной.

Еще два дня ушло на то, чтобы вызнать старый секрет: стражникам из ближайшего окружения Креза был известен какой-то незаметный ни сверху, ни снизу подъем по той самой стене.

В эти же дни, проникнув в глубины царского дворца, скромного снаружи, но поражавшего своим великоле­пием внутри, я узнал нечто, что, по моему понятию, должно было обрадовать Кира. Царь Лидии хоть и не собирался сдаться на милость победителя, но совсем пал духом. Он вспоминал древнее проклятие, что должно было пасть на него, как на пятого в роду Мермнадов, вероломно захвативших власть в Сардах. И вот ему пришло в голову, что остался единственный способ спасти страну от полного разорения и тем самым избежать нового проклятия, что падет на его голову со стороны лидийцев, а заодно уберечь от расправы своих потомков. Этот способ был прост: принести самого себя в жертву богам, взойдя на жертвенный костер. Огонь должен был возгореться прямо посреди тронного зала. В одном из покоев дворца стояло огромное ложе с колоннами, выточенное из цельного, поистине исполинского кедра. По преданию, именно на этом ложе предком Креза, Гигесом, был убит последний царь из династии Гераклидов. Крез велел распилить это ложе на поленья и соорудить из них погребальный костер.

Узнав эту новость, Кир не только не обрадовался, но даже побледнел.

— Нет! — воскликнул он.— Этот кабан мне нужен живым! Вот тебе мои воины! Бери сколько нужно! Крез должен остаться живым!

— Царь, иногда люди и даже цари не властны над жизнью и смертью! — наконец не сдержался и я.— И перед тобой стоит не бог, способный сдвигать горы, а обычный смертный!

Кир сжал кулаки, чего при мне никогда не делал, шумно вздохнул и отвернулся. Несколько мгновений он смотрел на ровный масляный огонек, освещавший комнату.

— Если он проклят в своем роду, то не моей рукой должно свершиться проклятие. Я не желаю этого, и этого не должно случиться,— негромко проговорил Кир,— Он мне не родич и не кровный враг. Здесь чужая страна. Ты уразумел, эллин?

Мне оставалось покорно кивнуть.

— Тогда сделай что можешь, и как можно скорее.

— Сделаю,— пообещал я.

Чья судьба —

моя ли, Креза ли или же самого Кира — способствовала успеху моего предприятия и какие боги вмешались, сказать не могу. Однако именно в тот миг, когда я дал Киру обещание, мне в голову пришел довольно забавный замысел.

— Царь, отбери полторы сотни самых ловких воинов, и пусть они зорко наблюдают за неприступной стеной со стороны Тмола,— сказал я; Тмолом именовалась горная цепь, разделявшая долины двух рек, Гермы и Каистры, что протекали неподалеку от Сард.— Как только они увидят, каким образом можно подняться на скалу, пусть берут ее приступом немедля. Мое дело — отвести глаза лидийцам наверху. Потом я приведу твоих воинов к Крезу. Мы за­хватим его и пригрозим лидийцам, что подожжем дворец и убьем царя, если они станут сопротивляться. Пусть твое остальное войско, царь, приготовится к решительному при­ступу. Как только наверху прокричит шакал, приступ дол­жен начаться со всех сторон...

Тут я хитро ухмыльнулся.

Кир же прищурился, и в глазах его наконец заискрились веселые огоньки.

— Но только для виду,— завершил он мою мысль.

— Разве не прекрасная охота, царь?

— Начинай! — велел Кир.

Самым трудным делом оказался вовсе не стремительный захват дворца и спасение поднявшегося на костер царя Лидии. Таким делом оказалась выпивка с лидийским страж­ником над скалой акрополя. Я соблазнял его, уламывал и так и сяк часа два кряду. Наконец он сдался. Осторожно, намеками я выяснил, что подъем ему известен. Трудно было не только заставить его пить, но и вовремя остановить выпивку, а то бы весь великий замысел рухнул вместе с рухнувшим на землю воином.

Уже начинало смеркаться, и надо было спешить.

Когда лидиец сделал несколько глотков, я сделал тре­вожное лицо и сказал:

— Кто там гремит внизу? Может, персы?

Воин прислушался и небрежно отмахнулся от меня:

— Никого там нет. Персы сюда не подходят. Что им здесь делать? Они же не орлы, чтобы взлетать на крыльях. Тропы все равно не видно. Ее не знает никто.

— А все же кто-то там есть,— с испуганным видом настаивал я,—А вдруг у них крючья!

Тут я оставил бурдюк с вином и перегнулся через стену вниз.

Воин невольно, из естественного любопытства, последовал моему примеру, продолжая уговаривать меня, что страшиться нечего и можно спокойно опорожнить бурдюк до конца.

Стражники Креза носили очень дорогие, позолоченные шлемы. Такой шлем сверкал на голове и у моего лидийца. Когда он перегнулся вниз рядом со мной, я указал ему под самую стену:

— Вон там! Наверно, овцы забрели.

Он опустил голову еще ниже, и я одним легким движением смахнул с него шлем, так что могло показаться, что тот просто свалился сам. Со звоном ударяясь о выступы скалы, шлем поскакал вниз.

— Вот козья погибель! — выругался лидиец,— Теперь мне и головы не сносить!

Он отпрянул от стены, опасливо поозирался вокруг и торопливо протянул мне копье. Я невозмутимо принял его оружие, а потом — и его воинский гиматий.

— Постой тут за меня! — скорее не попросил, а приказал он, справедливо считая меня виновником своей внезапной потери,— Я мигом туда и обратно!

Он живо перебрался через стену и стал спускаться вниз по естественной и совершенно незаметной со стороны «ле­сенке», состоявшей из уступов. Я молил всех богов, чтобы в это самое время персы не дремали, а глядели бы во все глаза на скалу. Однако Кир знал толк в охоте и все пре­дусмотрел: двух самых зорких мардов он выслал под стены акрополя, а остальной отряд укрыл в засаде на расстоянии в два стадия.