Тайна комнаты с чёрной дверью
Шрифт:
– Уф-ф, – папа пот со лба вытирает. – Ну я-то, положим, дочурка, тебе верю. Но это ж ничего не значит, раз справка с печатью имеется.
– Да что ты с ней разговариваешь?! – орёт Дарья Петровна. – Не видишь что ли, что она самозванка! Гони её в шею!
– Вот именно, в шею! – подхватили гости. – Умерла так умерла!
Папа обнял Марусю за плечи и шепчет ей на ухо:
– Доча, ты бы, и правда, ушла отсюда. Погулять. А я тебе денежку дам. На мороженое. А, дочурка?.. – И протягивает Марусе какие-то копейки.
– На эти деньги, папа, даже
– А ты купи четвертинку. А то у меня больше нет. Дарья Петровна все деньги забрала.
А Дарья Петровна разговор их подслушивает.
– Обойдётся без мороженого, – шипит злобно. – Ишь, наглая какая. Половину мороженого ей подавай. Сразу видать, что – самозванка. Та-то девка поскромнее себя вела.
Заплакала Маруся и побрела куда глаза глядят.
Брела, брела и забрела в самый дальний угол двора. На помойку. Смотрит: а на помойке сундучок валяется, с каким мама в цирке выступала. Открыла Маруся этот сундучок…
А там – мама! – сложенная в несколько раз!.. Да не мёртвая, а – живая!
Нет слов, как Маруся обрадовалась. А уж как мама обрадовалась, тем более слов нет.
– Мама! Мама! – прыгает Маруся от радости. – Как ты здесь оказалась?!
– Как, как, – отвечает мама, а сама разгибается, сгибается, плечами шевелит; тело своё затёкшее разминает. – Папаша твой с Дарьей Петровной обманом засунули. Пристали ко мне: покажи да покажи, как ты в такой маленький сундучок забираешься. Ну я сдуру и показала. А они сундучок на крючок и на помойку…
– Ни фига ж себе, – ахнула Маруся.
Короче, пошли они в полицию и рассказали всё, как есть.
– Ни фига ж себе, – ахнула полиция.
И тут же арестовала папу и Дарью Петровну. И отправила их в Сибирь – лес валить и комаров кормить – папу на десять лет, а Дарью Петровну на двадцать; потому что женщины дольше живут.
Ну а мама вскоре привела Марусе нового папу. Дядю Юру. Он художником работал. Деньги рисовал.
И стали они с тех пор жить богато и весело.
Классный прикол
Подошла восьмилетняя Машенька к зеркальному шкафу и стала глядеть на своё отражение.
– Чё уставилась, дура?! – говорит ей вдруг отражение.
Машенька ушам не поверила.
– Ой, – ойкнула она, – а кто это сказал?
– Кто, кто – конь в пальто! – отвечает голос из зеркала.
Тут Машенька всё поняла. Она отодвинула зеркальную дверцу и увидела своего старшего брата. Двенадцатилетнего Вадика.
– Классно я тебя, Маха, приколол! – хохочет он.
– Я тебя, Вадька, тоже когда-нибудь классно приколю, – пообещала Машенька.
– Ха-ха-ха, – пуще прежнего заливается Вадик. – Видали мы таких прикольщиц.
Ничего Машенька на это не ответила.
И вот спустя несколько дней уже Вадик подошёл к зеркалу и начал корчить рожи. Покорчил всласть, а напоследок показал сам себе язык. И
Но не тут-то было.
Утром посмотрел на себя Вадик в зеркало и ахнул. Мало того, что язык зелёным остался, ещё и нос в хоботок превратился. От такого сюрприза у Вадика глаза на лоб полезли, да так на лбу и остались. Вадик сильно-сильно затряс головой, думая, что всё это ему только кажется. А от тряски уши у Вадика – р-раз! – и отвалились. И на их месте появились два длиннющих усика.
Вадик хотел было закричать от страха – а голоса нет, лишь слабое стрекотание раздаётся: стрик… стрик… стрик… Вадик в отчаянии замахал руками, а это уже вовсе не руки, а – тонкие лапки. И ноги тоже лапками стали.
Смотрит Вадик с ужасом на своё отражение и видит, что у него за спиной крылышки появляются. Разноцветные… И вот уже не Вадик перед зеркалом стоит, а порхает по комнате бабочка.
Комната в один миг большой-пребольшой сделалась, а Вадик, наоборот, маленьким-премаленьким, какими обычно бабочки и бывают.
В это время дверь отворилась и в комнату вошла Машенька-великанша с огромным сачком в руках. Поймала она Вадика-бабочку и поместила в свою коллекцию бабочек, приколов там за крылышки.
– Ну, что, Вадька, – говорит Машенька, глядя на брата сверху вниз, – классно я тебя приколола?!
И действительно – классно приколола. Вадик ни правым крылышком шевельнуть не может, ни левым; а только лишь лапками сучит, усиками шевелит да стрекочет жалобно: стрик… стрик… стрик…
Баня № 666
Жила-была в доме № 14 девочка Таня. Она очень любила смотреть по телевизору передачки про всякую мистику и чертовщину. И до того насмотрелась, что ей стало казаться, что кругом одни ведьмы да колдуны. Выйдет, к примеру, Таня во двор, а во дворе дворничиха метлой мусор метёт. Таня сразу думает: «Ага-а, дворничиха-то ведьма и по ночам на своей метле на ведьминский шабаш летает». Или ещё, к примеру, спускается Таня на лифте со своим соседом дядей Гришей, а лифт возьми да и остановись сам собой между этажами. «Ага-а, – опять думает Таня, – дядя Гриша-то колдун. Из-за него лифт остановился».
А напротив Таниного дома № 14 располагался дом № 13, в котором, в свою очередь, располагалась баня № 666. «Ага-а, – как всегда думает Таня, – неспроста это. Ведь тринадцать и шестьсот шестьдесят шесть – дьявольские числа». И решила Таня понаблюдать за баней. В бинокль. Из своего окна. День наблюдала… два наблюдала… Но ничего подозрительного не увидела. Баня как баня. Посетители в дверь заходят, белый дым из трубы выходит… Но вот однажды лежит Таня ночью на кровати. Не спится ей. Всё про баню № 666 думает. Что-то всё-таки там не так, хотя с виду, вроде бы, всё и так.