Тайна корабля
Шрифт:
— Ах, капитан Нэрс рассказывал лучше, — сказала она, когда я кончил. — Из вашего рассказа я узнала только одну новую вещь: что вы так же скромны, как храбры.
Я пытался что-то возразить.
— Не трудитесь, — сказала Мэми. — Я знаю, кто вел себя героем. И когда я услышала, как вы работали целыми днями, как простой работник, с окровавленными руками и поломанными ногтями, и как вы не побоялись шторма, которого он сам испугался, и как вам грозил этот ужасный бунт (Нэрс, очевидно, обмокнул свою кисть в землетрясение
— Мэми, — воскликнул я, — не говорите о благодарности, это слово не должно употребляться между друзьями. Джим и я благоденствовали вместе, теперь будем бедствовать вместе. Мы сделали что могли, и это все, что требуется сказать. Затем мне нужно искать занятие и отправить вас и Джима на отдых в деревню, в сосновые леса, потому что Джим заслужил отдых.
— Джим не может брать ваших денег, мистер Лоудон, — сказала Мэми.
— Джим? — воскликнул я. — Как так? Разве я не брал его денег?
Тут явился сам Джим и с места в карьер набросился на меня с проклятой темой.
— Ну, Лоудон, — сказал он, — теперь мы все собрались, работа кончена и вечер в нашем распоряжении; расскажите же всю историю.
— Одно слово, — ответил я, стараясь оттянуть время и в тысячный раз пытаясь (в потаенных уголках моего мозга) найти какое-нибудь удовлетворительное изложение моей истории. — Я бы желал знать, как обстоит дело с банкротством.
— О, это уже старая история! — воскликнул Джим. — Мы заплатили семь центов, и я удивляюсь, что у нас хватило на это. Куратор… — (при воспоминании об этом лице судорога сдавила ему горло, и он не кончил фразы). — Ну, да все это прошло и кончилось, и мне хотелось бы только узнать факты относительно разбившегося корабля. Я что-то плохо понимаю; мне сдается, что под этим что-то скрывается.
— В нем,во всяком случае, ничего не скрывалось, — ответил я с деланным смехом.
— Об этом-то мне и хотелось бы потолковать, — возразил Джим.
— Что это я никак не могу добиться от вас подробностей насчет банкротства? Похоже, будто вы избегаете говорить о нем, — заметил я, непростительно глупо для человека в моем положении.
— А разве не похоже, будто вы избегаете говорить о разбившемся судне? — спросил Джим.
Я сам вызвал этот вопрос; увернуться было невозможно.
— Ну, дружище, если уж вам так не терпится, извольте! — сказал я, и с поддельной веселостью начал свой рассказ.
Я говорил с юмором и остроумием; описал остров и разбившееся судно, передразнил Андерсона и китайца, поддерживал недоумение… — перо мое споткнулось на этом роковом слове. Я поддерживал недоумение так искусно, что оно вовсе не разъяснилось; когда я кончил, — не решаюсь сказать: заключил, потому что заключения не было, — Джим и Мэми смотрели на меня с удивлением.
— Ну? — сказал Джим.
— Ну, это все, — ответил я.
— Но как же вы объясните это? — спросил он.
— Я не могу объяснить этого, — ответил я.
Мэми зловеще покачала головой.
— Но, дух великого Цезаря, ведь деньги предлагались! — воскликнул Джим. — Тут что-нибудь не так, Лоудон; это очевидная бессмыслица! Я не спорю, что вы с Нэрсом сделали что могли, я уверен в этом; но я утверждаю, что вы опростоволосились. Я утверждаю, что товар и сейчас на корабле, и я достану его.
— А я говорю вам, что на корабле нет ничего, кроме старого дерева и железа! — сказал я.
— Мы увидим, — возразил Джим. — Следующий раз я отправлюсь сам. Я возьму с собой Мэми: Лонггерст не откажет мне в ссуде на наем шхуны. Подождите, пока я обыщу разбившееся судно.
— Но вы не можете обыскать его! — воскликнул я. — Оно сгорело.
— Сгорело! — отозвалась Мэми, изменяя спокойную позу, в которой она слушала мой рассказ, сложив руки на груди.
Наступила многозначительная пауза.
— Простите Лоудон, — сказал наконец Джим, — но чего ради вздумалось вам сжечь его?
— Это была идея Нэрса.
— Это, конечно, самое странное обстоятельство во всей истории, — заметила Мэми.
— Я должен сказать, Лоудон, что это действительно несколько неожиданно, — прибавил Джим. — Это выглядит даже как-то нелепо. Что вы думали, что думал Нэрс выиграть, сжигая судно?
— Не знаю; это, казалось, не имеет значения, мы взяли все, что можно было взять.
— В том-то и вопрос! — воскликнул Джим. — Совершенно ясно, что вы не все взяли.
— Почему вы так уверены? — спросила Мэми.
— Как могу я вам сказать это? — воскликнул я. — Мы обшарили корабль сверху донизу. Мы былиуверены, вот и все, что я могу сказать.
— Я начинаю думать, что вы действительно были уверены, — возразила она с многозначительным пафосом.
Джим поспешил вмешаться.
— Мне не совсем понятно, Лоудон, ваше отношение к особенностям этого случая, — сказал он. — По-видимому, они вовсе не задевают вас так, как меня.
— Ба! Стоит ли говорить об этом? — воскликнула Мэми, внезапно вставая. — Мистер Додд не намерен рассказывать нам, что он думает или что он знает.
— Мэми! — сказал Джим.
— Тебе нечего беспокоиться о его чувствах, Джемс; потому что он не беспокоится о твоих, — возразила она. — Кроме того, он не осмелится отрицать это. Да ведь он уже не в первый раз прибегает к умолчанию. Разве ты забыл, как он узнал адрес и не хотел сказать тебе, пока тот человек не улизнул?