Тайна королевы
Шрифт:
Гель решил перехитрить доктора и старого Антония и исподволь подойти к занимавшему его вопросу, поэтому он ответил спокойно:
– Я поступил теперь на сцену как актер.
Сэр Валентин широко раскрыл глаза от удивления и с ужасом воскликнул:
– Как, ты – актер? Сын твоего отца поступил на сцену? Мерриот и актер? Как низко ты упал, Гарри? Однако и времена же теперь настали. Дворянин – и вдруг актер!
Старый Антоний тоже в ужасе отступил от Геля, подняв глаза к небу, как бы ища там поддержки; доктор смотрел на юношу спокойно, но с видимым любопытством.
– Актер может все же оставаться дворянином, – решительно и твердо заявил Гель, – он остается дворянином и, как
Сэр Валентин первый оправился от удивления и почти спокойно спросил:
– Ты уверен в том, что говоришь, Гарри?
– Да, я уверен в этом. Нам, актерам, иногда приходится близко соприкасаться с придворными сферами, и поэтому мы знаем многое, что недоступно другим. Сегодня утром подписан был указ о вашем аресте, и послан был офицер с приказанием привести в исполнение этот указ. Принимая во внимание услугу, которую вы когда-то оказали моей семье, я, конечно, нисколько не колеблясь, отправился тотчас же, чтобы предупредить вас об опасности. Я поклялся спасти вас. Ведь этот арест равносилен смерти, насколько я знаю, участь ваша уже решена, и вас ждет неминуемая казнь.
– Весьма вероятно, – сказал сэр Валентин с горькой улыбкой.
– Я не виноват, – добавил Гель, – что оба присутствующие здесь лица оказались теперь посвященными в эту тайну.
– Что касается меня, – сказал доктор, – то это послужит только на пользу сэру Валентину.
– Мой господин знает, что может слепо положиться на меня, – сказал Антоний, не без гордости посматривая на доктора, к которому питал тайную антипатию.
– Я знаю, что могу положиться на вас обоих, – ответил сэр Валентин, – но что же мы можем сделать? Ведь я не могу шевельнуться с места. Не думай, что это только выдумка доктора, Гарри. Хоть бы Господь помог мне спасти мою жизнь, не думайте, Гарри, что я желаю этого для себя; нет, за границей, во Франции, меня ждут близкие мне люди, которые всецело зависят от меня.
– Да, вы тоже должны отправиться во Францию! – воскликнул Гель. – Там только вы будете в безопасности. Но скажите мне, неужели вас нельзя будет перевезти верхом на лошади?
Доктор при этих словах иронически улыбнулся, сэр Валентин грустно покачал отрицательно головой.
– Ну, а в карете, если мы таковую достанем?
– Два часа езды в карете были бы равносильны смертному приговору, – вмешался доктор в разговор. – Да к тому же где вы достанете теперь карету?
– Нет ли где-нибудь тайника, где бы вас можно было спрятать? – спросил Гель, который знал, что в те времена в домах многих католиков подобные тайники не являлись исключением.
Сэр Валентин обменялся взглядами с доктором и со своим старым слугой и, глядя на стену своей комнаты, сказал:
– Между наружной стеной и внутренней у меня здесь имеется пустое пространство, куда свободно проникает воздух, а также тепло, так как оно находится вблизи дымовой трубы. При поверхностном осмотре этот тайник легко может остаться незамеченным, это доказано уже не раз на деле, но те, кто явятся сюда арестовать меня, обыщут весь дом самым тщательным образом, и нечего и говорить, что они скоро заметят глухой стук, который издает эта стена, если ударить по ней. Кроме того, если даже они не сразу найдут меня,
– Но, ведь, может быть, не найдя вас после первого поверхностного осмотра, они проедут дальше, в надежде найти вас где-нибудь в другом месте? – спросил Гель, стараясь хоть как-нибудь обнадежить себя.
– Нет, они никуда не уедут, а осмотрят дом только более тщательно, вот и все.
– Ну, а если заставить их поверить в то, что вы действительно уехали отсюда, что тогда?
– Они в скором времени узнают о моей ране. Ведь об этом знают везде в окрестности, и они поймут, что с такой раной я не мог никуда уйти отсюда.
– Но откуда же они узнают, что рана так серьезна? Может быть, они подумают, что вы получили легкую царапину, и больше ничего?
– Во всяком случае, – ответил сэр Валентин, – они наверное разделятся так, что часть их бросится в погоню за мной, а остальная часть останется здесь, чтобы еще раз обыскать весь дом и, кстати, забрать все мои бумаги и документы.
– Но разве ваши бумаги спрятаны так, что, отыскивая их, они непременно нападут на ваш тайник?
– Нет, бумаги мои лежат в кабинете, в них нет ничего, что могло бы скомпрометировать меня или моих друзей; последние, к счастью, теперь вне всякой опасности.
– Но вот что, – сказал Гель задумчиво, и в уме его зародился новый план, – разве нельзя будет сделать так, что при их прибытии сюда они тут же у ваших ворот, не входя к вам в дом, убедятся в том, что вы бежали только что перед их приездом; ведь наверное они немедленно бросятся в погоню все до единого? Разве они станут тогда еще подробно осматривать дом или звать на помощь констеблей? А потом, если они все время не будут терять из виду ваш след, разве они вернутся назад сюда? Конечно, может быть, они и оставят несколько человек, не больше двух-трех, для того, чтобы следить за тем, что происходит в вашем доме, но ведь эти люди не будут выслеживать вашего возвращения, так как они будут уверены, что вы в совершенно другом месте. Они наверное займутся скорее осмотром вашего винного погреба, чем обыском в доме. А тогда, конечно, вам легко могут доставлять пищу в ваше убежище, и вы будете все время под присмотром своего доктора. Затем, когда вы уже оправитесь, этих людей можно будет удалить силой, или же вы просто бежите от них в карете, приготовленной заранее доктором, доберетесь как-нибудь до морского берега, в то время как офицер и его остальные люди будут ехать по ложному следу.
– Гарри, Гарри, – сказал сэр Валентин добродушным, но грустным голосом, – ведь это все мечты, мой милый.
– Почему же только мечты, разве не может быть, что они будут сбиты с толку и бросятся по ложному следу?
– Почему бы и нет? – заметил доктор. – Устройте так, чтобы преследователи отправились по ложному следу, предоставьте мне сэра Валентина, и дней через девять он будет уже в состоянии бежать за границу. Для большей уверенности дайте мне еще десятый день, и тогда я ручаюсь за его благополучное бегство за границу. Если преследователи убедятся в своей ошибке до истечения этого срока, тогда все погибло. Но ведь если даже предположить, что их удастся обмануть у ворот этого дома, вряд ли можно будет держать их в заблуждении целых десять дней. Часа через два они уже наверное будут опять здесь.