Тайна королевы
Шрифт:
— Маменька Мюгетта!..
И быстро, как только позволяли ее маленькие ножки, она побежала навстречу девушке, бросилась в ее раскрытые объятия, сжала ее своими ручонками и принялась покрывать поцелуями.
— Маменька Мюгетта!.. Это ты!.. — повторяла она. — Маменька Мюгетта!.. Ты пришла!..
— Дочь моя, — шептала восхищенная Мюгетта, — моя милая доченька!.. Моя чудная, милая Лоизетта!.. Так, значит, ты любишь свою маменьку Мюгетту? Скажи мне, сокровище мое, как ты любишь свою маму?
Ребенок обхватил девушку за шею, прижался щекой к ее щеке, затем пылко поцеловал ее и произнес:
— Я от всего сердца люблю мою добрую маменьку Мюгетту!
Вот какую картину увидел из своего укрытия Вальвер. Силы его были на исходе, он не мог больше ни слушать, ни смотреть. Шатаясь, словно пьяный, путаясь в кустах и натыкаясь на деревья, он бросился прочь, даже не подумав, в какую сторону ему надлежит держать путь.
А если бы он остался долее, то стал бы свидетелем вот какого разговора.
Когда радостные крики немного поутихли, Мюгетта-Ландыш и матушка Перрен уселись на скамейке в саду. Малышка Лоиза взобралась на колени к той, кого она называла своей «маменькой Мюгеттой».
— Посмотри, какие подарки я тебе принесла, — обратилась Мюгетта к ребенку.
Матушка Перрен принялась распаковывать привезенный девушкой сверток. Мюгетта извлекла оттуда сухое печенье, пакетик круглых конфет, целую гору сладостей и множество маленьких игрушечных фигурок. При виде всех этих чудес ребенок охнул от восторга и, выражая свою благодарность маменьке Мюгетте, принялся обнимать и целовать девушку.
Мюгетта смеялась счастливым смехом, наслаждаясь наивной радостью девочки, ребенок же, сгорая от любопытства, сам принялся рыться в свертке, казавшемся ему неисчерпаемым источником сокровищ.
— А это что? — спросила она.
— Это, — улыбнулась Мюгетта, — четыре бутылки вина для матушки Перрен.
И обращаясь к почтенной женщине, произнесла:
— Стаканчик вина после каждой трапезы придаст вам сил. Сегодня вечером мы откроем одну бутылку, и нам хватит ее до завтра. Я собираюсь ночевать здесь, матушка Перрен.
Столь подробные разъяснения понадобились для того, чтобы пресечь поток благодарственных речей со стороны растроганной женщины. Едва умолкла Мюгетта, как заговорила крошка Лоиза:
— Ты хочешь сказать, что я буду спать вместе с маменькой Мюгеттой на большой кровати?
— Да, моя милая.
— А это что? — продолжала любопытная девчушка.
— Это тоже для матушки Перрен.
— Для меня?! — сдавленным голосом воскликнула почтенная матрона. — Такой красивый шелковый платок!.. Из настоящего шелка!..
— Да, для вас, — ответила Мюгетта, накидывая платок на шею раскрасневшейся от радости матушки Перрен.
— Какая ты красивая, матушка Перрен! — восхищенно воскликнула Лоиза.
— Ах, мадемуазель, это уж слишком, право слово, слишком! — отнекивалась добрая женщина.
Наконец подарки были розданы. Малышка Лоиза тут же побежала под навес, где ослик Гризон вовсю уплетал в изобилии положенную ему в кормушку вкусную еду. Девочка и ослик были старыми друзьями, поэтому едва завидев малышку, Гризон перестал есть, повернул голову и, подтверждая свои дружеские чувства, приветствовал ее радостным ревом. Девчушка принесла своему приятелю горсть только что полученных ею лакомств, которые тот принялся с аппетитом жевать, от удовольствия поводя своими мягкими серыми ушами. Маленькая Лоиза была очень доброй девочкой.
Поздоровавшись с Гризоном, Лоиза вернулась к своей кукле, подняла ее с земли, поинтересовалась, не ушиблась ли та, и повела «свою дочку» смотреть подарки. Вместе с куклой она забралась на край скамейки, где сидели Мюгетта и матушка Перрен. Увидев ее, почтенная женщина заметила:
— Посмотрите, какая умница! Она ни на шаг от вас не отходит. Надо же, как она вас любит!
— Иначе и быть не может, — взволнованно отозвалась Мюгетта. — Я ведь живу только для нее. Да, матушка Перрен, только для нее: сегодня утром я отказала отважному и честному дворянину, просившему меня стать его женой.
— Дворянину!
— Графу, матушка Перрен, настоящему графу.
— И вы отказали?.. Из-за Лоизы?..
Мюгетта кивнула. Матушка Перрен внимательно взирала на нее. Девушка, казалось, не испытывала ни сожаления, ни раскаяния, но достойной матушке Перрен нельзя было отказать в известной проницательности. Она прекрасно поняла, что за невозмутимостью девушки скрывается буря чувств, и решила испытать Мюгетту:
— А он молод, этот граф?
— Вряд ли ему больше двадцати.
— Красив?
— По-моему, да.
— Богат?
— Нет. Но у него блестящее положение, он состоит на службе у знатной испанской принцессы, которая чрезвычайно щедра со своими людьми.
— И вы не любите его?
Задав нарочито небрежным тоном сей вопрос, добрая крестьянка исподтишка наблюдала за девушкой. Мюгетта ответила просто:
— Нет, я его не люблю.
И мечтательно прибавила:
— И все же никто мне не кажется более достойным любви, чем этот граф де Вальвер… Его зовут Вальвер… Одэ де Вальвер… Одэ.
— Красивое имя, — заметила матушка Перрен, и в глазах ее запрыгали лукавые искорки.
— Вы тоже так считаете? — простодушно откликнулась Мюгетта. — Я впервые заметила, как свежо и как сладостно звучит это имя — Одэ.
— Видите ли, — с преувеличенно серьезной миной ответила матушка Перрен, и глаза ее заблестели еще ярче, — рано или поздно приходит такая минута, когда вдруг начинаешь делать поразительные открытия. Так вы сказали, что этот отважный дворянин достоин того, чтобы его полюбили?