Тайна Красного озера. Падение Тисима-Ретто
Шрифт:
— Садитесь! — приказал майор Грибанов. — Продолжайте выполнять свои обязанности, пока вас не заменят русские телефонисты.
Когда офицеры вернулись к штабу, здесь у подъезда стояла грузовая автомашина.
— Что за машина, откуда? — спросил майор Грибанов у шофера.
— Русских привезла, — ответил шофер, взяв под козырек.
— Каких русских, откуда?
— От господина командующего.
— Ничего не понимаю! — Грибанов повернулся к полковнику Воронову. — Говорит, привез русских, от командующего. Может быть, парламентеры с плацдарма?
— Возможно. Спросите, где они сейчас?
— Они у господина начальника штаба, — ответил японец.
В эту минуту через открытую дверь послышался гулкий топот ног в коридоре. Офицеры повернулись и остолбенели: первым из дверей выбежал капитан Воронков в измятом кителе, за ним показалась Андронникова в застегнутой на все пуговицы шинели и при погонах, последним бежал Борилка с забинтованной головой.
— Друзья! — прогремел ликующий бас Грибанова, и он широко раскинул руки, словно готовясь обнять всех сразу. — Наденька!
Андронникова без слов упала в его объятия, прижалась лицом к широкой его груди и разрыдалась.
— А Стульбицкий? — спросил Грибанов, когда немного улегся шум встречи.
— Умер, — сурово сказал Борилка. — На допросе меня избил Кувахара, я потерял сознание. Очнулся в карцере жандармерии. Со мной Стульбицкий. Его поместили со мной для острастки, чтобы согласился стать шпионом. А он и не выдержал. Сердце разорвалось.
— Товарищи, время не терпит, — Полковник Воронов посмотрел на часы. — Впереди у нас вечность, а сейчас дорога каждая минута. Отправляйтесь, друзья, на корабль, — с усмешкой он показал на „морской охотник“. — Да скажите, чтобы вас там накормили хорошенько. Что, сыты? Тогда гуляйте здесь, а нам нужно к командующему.
Когда офицеры вошли к начальнику штаба, полковник Янэока встретил их низким поклоном. Он сказал:
— По поручению господина командующего приношу от его имени глубокое извинение, он не может принять вас, господа офицеры, ввиду своего болезненного состояния. Но господин командующий полагает, что к концу дня он будет лучше себя чувствовать и сам прибудет на корабль к советскому командующему. Что касается разоружения японских войск, то господин командующий приказал мне сообщить вам, что войска собраны на аэродроме и ждут представителей, советского командования, чтобы сдать оружие.
— Все ясно, — коротко бросил полковник Воронов. — Даем радиограмму флагману.
Для Грибанова весь мир отодвинулся на второй план. На первом была Наденька Андронникова. Вышел из штаба, а на крыльце — она. Он ненасытно смотрит в ее чудесные глаза, на выбивающиеся из-под берета шелковистые прядки ее волос и не может ни о чем думать, кроме как о ней.
Вчетвером они прогуливались по плацу базы, как вдруг увидели группу людей на дороге, ведущей к интендантским складам. Люди приближались к плацу смелой, решительной походкой.
— Братцы, так это же отряд Ли Фан-гу и Тиба! — вскричал Грибанов. — Ура партизанам!
Да, это были партизаны острова Минами, славные герои подполья. Их было совсем немного, но как же много они сделали! Грибанов пошел им навстречу. Партизаны узнали его еще издали и подняли вверх кулаки.
Встреча произошла посредине плаца. Партизаны взяли под козырек, потом первым кинулся к Грибанову Тиба. Радостные возгласы, крепкие объятия. Грибанов прослезился. Заблестели росинки и на глазах подпольщика Тиба и железного Ли Фан-гу.
— Хо! Теперь я верю, что увижу родину, — смеялся Ли Фан-гу, смахивая украдкой слезы с глаз.
Но разговаривать Грибанову и на этот раз долго не пришлось. К ним бежал старший лейтенант Суздальцев.
— Товарищ майор, получено приказание командующего: полковнику Воронову и вам немедленно выехать на аэродром для участия в разоружении японцев.
— А ты не поедешь?
— Такого приказания не было.
— На твое попечение передаю этих товарищей, — он указал на партизан. — Это те самые железные люди, о которых я тебе рассказывал.
— Да ну?! Вот Здорово! Есть принять на попечение! — Суздальцев лихо взял под козырек.
На аэродроме, расположенном неподалеку от северного подножии вулкана Туманов, выстроились почти на километр шеренги японских солдат при всем вооружении и амуниции. Впереди — командиры подразделений, офицеры штаба, представители командования гарнизона. Напротив, по другую сторону взлетной бетонированной ленты, — десятка два советских офицеров и шеренга броневиков. Было солнечно, жарко.
— Все в порядке? — спросил полковник Воронов командира полка, которому было поручено обеспечить приемку оружия от японцев.
— Так точно, товарищ полковник, — ответил тот.
— Иннокентий Петрович, объявите японцам, чтобы начали складывать оружие.
Грибанов передал японскому полковнику-коротышу команду — складывать оружие. Японец откозырял и повернулся к своим войскам.
— По приказанию его величества императора… — выкрикивал он, и его слова, как эхо, убегали вправо и влево, передаваемые офицерами. — Во избежание ненужного кровопролития японские войска… установили перемирие с советскими войсками… В связи с этим приказываю… всем сложить оружие… банзай! [Банзай (японск.) — Ура!]
— Банзай! — нестройным хором троекратно повторили войска.
Потом первая шеренга сделала пять шагов вперед, нагнулась, словно делая гимнастическое упражнение, и снова выпрямилась. На бетоне аэродрома остался ровный ряд винтовок, патронных сумок и ремней. Первая шеренга вернулась на свое место, и сквозь нее вышла вперед вторая и проделала то же самое, потом — третья и четвертая шеренги. Все офицеры, за исключением полковника, подошли к столу, за которым находилось советское командование, и сложили свои пистолеты. Сабли, по условиям капитуляции, оставались при офицерах.