Тайна Красного озера. Падение Тисима-Ретто
Шрифт:
Между тем дно становилось все глубже: шест сначала наполовину, потом почти весь скрылся в воде. Однако девушка теперь не терялась, и плот все больше отворачивал с главной стремнины к берегу. Наконец, под одобрительные возгласы Пахома Степановича и особенно Дубенцова Анюта подвела плот к берегу метрах в пятидесяти от водоворота. Возбужденное лицо ее разрумянилось, шляпа съехала на затылок, девушка сияла от радости.
– Еще два-три таких экзамена, и ты станешь заправским плотогоном, - смеялся Дубенцов.
– Да, если угодно знать, я нисколько не испугалась вашего водоворота, - ответила задорно Анюта.
– Мне уже хотелось пустить плот туда, да пожалела вас, - высоковато было бы вам перелезать по расщелине. Да и берег там не знаю какой…
– Ишь, как расхрабрилась!
– Не все же вам, природным дальневосточникам, отличаться, - смеялась девушка.
– А какая хорошенькая!
– воскликнула она, увидев козулю.
– Зачем вы ее убили!
– Тайга не для вегетарианцев, и мы не в музее изящных искусств, - внушал ей Дубенцов.
– Какая разница - мы ее убили или растерзал бы ее кровожадный хищник.
При этих словах геолога Пахом Степанович искоса посмотрел на Дубенцова и тихонько улыбнулся в бороду.
Охотники быстро освежевали козу, часть мяса отдали Орлану, остальное завернули в лопухи и забрали с собой.
Плот снова закачался на потоках. Его очень быстро понесло к водовороту, прямо к стене утеса. Метра за два от каменной стены неведомая сила стала поворачивать его и кренить. В таком положении он вдруг устремился к камню, еще сильнее накренившись, но три шеста с силой уперлись в обрыв. Путники стали проталкиваться в сторону фарватера. Борьба продолжалась недолго - течение вдруг рвануло плот и помчало его прочь от воронки вокруг утеса. Он стремительно пронесся по узкому проходу вдоль каменной глыбы и вскоре оказался на спокойном, ровном и тихом потоке далеко от глыбы, где река снова стала шире.
Незадолго до обеденной остановки, когда рока шла в лесистой неширокой пойме, глухое рычание Орлана заставило всех насторожиться. Неподалеку вскочили два изюбра, лежавших в траве у берега. Красновато-бурые крупные олени с ветвистыми рогами, на миг вскинув головы, вдруг сорвались с места, поняв опасность, и в мгновение ока исчезли в чаще. Они так легко и грациозно мчались, что охотники, любуясь ими, забыли о своем оружии.
В этом месте долина реки Безымянной имела особенно живописный вид. На дне ее лежала неширокая пойма, вероятно давно уже незатопляемая и потому покрытая крупным лиственным разнолесьем. Река имела одно русло, но сильно петляла. Кое-где попадались большие заводи, образовывались полуостровки. Склоны сопок по бокам долины почти везде были обрывисты, с огромными скалами. Их разрезали бесчисленные распадки-ущелья, из которых бежали в Безымянную ручьи. Видимо, здесь были хорошие кормовые места для дичи, потому что она стала попадаться на каждом шагу. То и дело с заводей подымались стаи крикливых цапель. В одном месте со скалы поднялись два орла-белохвоста. Расправив могучие крылья, они долго кружили над рекой, сопровождая плот.
В одной из заводей путники увидели несколько выводков утят. Расправив еще не окрепшие крылья и быстро работая лапками, утята изо всех сил старались убежать от плота по течению реки. Впереди них бежали матерые кряквы, не решаясь оставить на произвол судьбы свое потомство. Позади этого убегающего табуна кипела и пенилась вода. Но вот плот стал настигать птиц. Один миг - и весь табун исчез: утята ушли под воду. Несколько минут они не показывались совсем. И только когда плот ушел довольно далеко, они стали по одному выныривать позади плота.
Но самое любопытное случилось наблюдать нашим путникам под вечер. Сопки здесь разошлись полукругом, образовав котловину, похожую на воронку от исполинского взрыва. Перед входом в котловину в русло реки вдавался высокий полуостровок, поросший густой травой. По берегу его бегали какие-то животные. Они мелькали в траве, показывая лохматые бурые спины. Плот причалил к берегу, чтобы лучше разглядеть, что происходит на полуостровке.
– Давайте-ка на этот утес, - показал Пахом Степанович и первым полез на него.
– Сильно не высовывайтесь, заметят, - сказал он, когда все были на вершине камня.
Перед ним была сцена, которую не доводилось раньше наблюдать даже такому бывалому таежнику, как Пахом Степанович.
Полуостровок соединялся с материковым берегом узким песчаным перешейком. Видимо, гонимые гнусом или спасаясь от хищников, сюда забрели четыре кабарги. Но здесь их настигли две росомахи. Они удивительно распределили роли: одна осталась на перешейке, преградив путь для отступления кабарожек, другая охотилась за ними на полуострове.
Толстой лохматой росомахе никак не удавалось настигнуть кабарожек. Хищница старалась загнать хотя бы одну из них на перешеек. Тонкие и грациозные кабарожки, почти вдвое меньше козули, но еще более подвижные, делали головокружительные прыжки и птицами метались по полуостровку. Вот росомаха отбила одну из них от стада, прижала ее к воде, кабарга тревожно бросилась на песчаную косу, но дальше - вода. Заметавшись в панике, она едва не угодила в лапы росомахи, но вдруг с такой стремительностью сделала скачок вверх, что хищница не успела даже повернуться, как кабарожка перелетела через нее. Росомаха на минуту остановилась - видимо, отчаявшись в своих попытках поймать добычу. Кабарожки столпились на краю полуостровка, пугливо озираясь. Хищница снова устремилась на них, и охота возобновилась.
– Почему они не прыгают в воду?
– взволнованно спрашивала Анюта.
– Нельзя, росомахи лучше их плавают, - ответил таежник.
– Освободите их, Пахом Степанович, - просила девушка.
– Уж я и сам думаю. Бей ту, паря, которая на перешейке, - сказал таежник Дубенцову, - а я сниму эту.
С приятным чувством возмездия взял Дубенцов на мушку хищницу, сидящую на перешейке. Дым от двух выстрелов закрыл на секунду все перед глазами, но со скалы удалось разглядеть, как кабарожки сначала заметались по полуостровку, в одно мгновение перелетели перешеек и скрылись в лесу. Росомахи остались там, где их настигли пули.
По просьбе Анюты разведчики по пути остановили плот у полуостровка, чтобы взглянуть на росомах. Старый таежник питал острое отвращение к этим хищникам.
– Подлее животины нет в тайге, - говорил он.
– Самая прожорливая, самая шкодливая подлость. Если бы она не пожирала детей у сохатого, изюбра, козули да кабарги, сколько бы этого полезного зверя наплодилось в тайге!..
Росомаха на перешейке лежала, откинув пушистый хвост и вытянув короткие толстые ноги. Бурая, лохматая, с белыми пахами, она напоминала крупную собаку, и в то же время в ней было какое-то сходство с медведем.
Вокруг нее распространялось острое зловоние, и Пахом Степанович отказался снимать шкуру со зверя.
В этот день они проплыли еще лишь два-три километра. По берегам Безымянной пошли очень интересные обнажения, и плот то и дело приставал к берегу, геологи записывали свои наблюдения, составляли геологическую карту пройденного пути. Однако в этот день ничего интересного не было найдено. Находки ожидали их впереди, а до того Безымянная уготовила разведчикам довольно неприятный сюрприз.