Тайна леди

Беверли Джо

А что, если их нельзя разбудить?

Ей придется сражаться с женщинами одной.

Если бы у нее было оружие получше! У Робина наверняка есть пистолеты. Петра знала, как взвести курок, нажать на спусковой крючок и выстрелить.

Может быть, у него также есть шпага? Благодаря Лудо, будь проклята его черная душа, она умела пользоваться шпагой.

Вдалеке снова скрипнула дверь и опять со стуком захлопнулась. Петра рискнула пробраться к занавеске.

– Все храпят, – угрюмо сообщила Солетт. Не мертвы, не мертвы. Слава тебе, Господи! Мадам Гулар

что-то спросила.

– Трое около лошадей. Милорд, наверное, в карете.

– Слишком хорош, чтобы спать на земле, – усмехнулась старуха. – Богатый милорд, это точно.

– И мы получим тот красивый собачий ошейник и другие его сокровища, – сказала мадам Гулар. – Приготовьтесь, девочки.

Надо действовать немедленно. Выбраться из дома она могла только через окно. Петра проскользнула назад в свой закуток и взобралась на подоконник.

Балансируя, она поняла, что выбраться не так легко, как она себе представляла. Она могла пролезть через проем, но он был слишком мал. Единственный способ выбраться – это головой вперед.

Прямо в грязь.

Молча.

Истово молясь, она наклонилась вперед, сползла по стене и рухнула на землю. Здесь, вблизи от дома, земля была сырой, но твердой. А это означало, что завтра она вся будет в синяках.

Если доживет до завтра.

Петра вскочила на ноги, ища костер Робина. Должно быть, он погас, но виднелся другой слабый огонек – свеча в фонаре кареты, подумала она. Петра попыталась пробежать по темному двору, но через несколько футов ее сандалии увязли в грязи. Лучшее, что она могла сделать, это скользить и брести, как это делал Робин, когда нес ее.

Милый, грешный Робин. Ему, без сомнения, предстоит мешать угли в аду, но, пожалуйста, Господи, не сейчас.

Ставни в кухне, должно быть, все еще были закрыты, а луна скрывалась за облаками. Петра вспомнила, что сняла накидку, и накинула капюшон на белый чепец, потом с трудом двинулась дальше, сосредоточившись на фонаре кареты, прислушиваясь к звукам, доносившимся из дома.

Наконец она вышла на более твердую землю. Она была под навесом и задержалась на мгновение, чтобы перевести дыхание. Никакого движения со стороны дома. Она стала пробираться к фонарю, стараясь не споткнуться. Тут позади нее открылась дверь.

Петра замерла, благодаря Бога, что на нее не падает свет, и медленно обернулась.

На пороге стояла мадам Гулар. Сейчас выйдут остальные женщины, а Петра еще никого не разбудила и не нашла оружия. Под прикрытием своего плаща она приблизилась к карете, наблюдая за женщиной. Оглянулась и увидела: ось кареты упирается в стену лошадиного стойла. Поблизости не было никого из мужчин. Робин спит. Надо его разбудить.

Она стояла спиной к колесу, значит, дверца находилась справа от нее, но высоко. Наблюдая за мадам Гулар, Петра повернула ручку.

Из дома донеслись голоса, и мадам Гулар вернулась внутрь, оставив дверь открытой.

– Вы не спите? – выдохнула Петра, войдя в карету.

Ответа не последовало. Может, Робин одурманен зельем? Она взобралась на одну ступеньку. Карета

чуть наклонилась.

Она сбросила плащ, чтобы не мешал ей. Сиденье находилось справа от нее, но было слишком коротким, поэтому Робин, видимо, устроился в одном из углов.

Где Кокетка? Собаку тоже, видимо, отравили, иначе она затявкала бы.

Петра услышала позади тихие голоса. Она резко сунула руку вперед и зашипела, ударившись пальцами обо что-то жесткое всего в нескольких дюймах от нее. Руки нащупали что-то твердое. Это оказался накрытый толстой тканью сундук. Импровизированная кровать! Она пошарила рукой в поисках Робина и наткнулась на пистолет. Петра прижала его к груди, вцепившись в рукоять. И повернулась, чтобы встретить опасность.

Они были там, мадам Гулар и ее дочери приближались, но очень медленно, скользя по грязи.

Мадам Гулар несла фонарь. Скоро свет упадет на карету. Петра выдвинула вперед правую руку, готовая поднять пистолет, а левой пыталась нащупать какую-нибудь часть тела Робина Бончерча, наиболее уязвимую. Нащупала бедро и сжала выпуклость под его бриджами.

– Проснитесь! – прошептала Петра. Неожиданно он схватил ее, и она оказалась под ним.

– Ты отчаялась, моя хорошая? – спросил Робин, смеясь.

– Это я! – прошипела она. – Сестра…

Он поцеловал ее.

Петра замерла на мгновение, потом стала сопротивляться.

– Те женщины. Они собираются вас убить и сейчас будут здесь.

– Что?

Петра оттолкнула его. Женщины должны были услышать. Они могли даже видеть, что карета раскачивается. Она схватила пистолет, выскочила из кареты и взвела курок. Щелчок прозвучал пугающе громко.

Женщины остановились, но всего в нескольких ярдах. Жиззи, похоже, держала что-то вроде дубинки, а у Солетт был кухонный нож.

– Ну-ну, – злобно произнесла мадам Гулар. – Возможно, она не стоит так много, как я думала.

Петра нахмурилась:

– Я? Я монахиня.

– Которая держит пистолет? И ускользает тайком, чтобы пробраться к брату в карету?

– А что вы делаете здесь? – спросила Петра.

– Мы услышали воров, – ответила женщина. – Возможно, кто-то крадет кур.

– Мы не крадем ваших кур, так что все в порядке.

– Все в порядке, кроме вашего страшного греха, сестра. Это позорно.

– К тому же с братом! – воскликнула Солетт. – Это отправит вас прямиком в ад, вот так!

Они разговаривали так, будто никто не держал в руках оружие, но Петра была готова продолжать игру, если после этого они вернутся в дом.

– Но она не девственница, Mere, [7] – сказала Солетт. – Жаль.

– Я могу ее зашить.

– Она хорошо изображает монашку.

Петра крепче сжала пистолет.

– Возвращайтесь в дом. Мы уедем утром и никому не расскажем, что видели ваш низкопробный бордель.

7

Мамаша (фр.).