Тайна «Libri di Luca»
Шрифт:
Рыжеволосый мужчина был тем самым улавливающим, который убил Луку. Ярость немного снизила концентрацию внимания Йона, и Катерине пришлось унять собственный гнев, чтобы помочь Йону сосредоточиться вновь. Несмотря на то что это причиняло ей боль, она постаралась, как могла, перенести эмоции с образа Луки на текст читаемой истории. Постепенно Йону удалось обрести прежнюю концентрацию и сфокусировать свои силы на продолжении вещания. Катерина не могла видеть, что происходит с ним в том измерении, где он ныне находился, однако наверняка там было нечто такое, что не исчерпывалось простым значением произносимых им слов и фраз: там, куда попал Йон, каждая озвученная
Катерина приблизилась к кафедре и стоящему на ней Йону. Рядом с ним она все же чувствовала себя лучше, хотя в данном случае расстояние почти не имело значения. На окаменевшем лице Йона не отражалось никаких чувств, вообще ничего, что могло бы помочь Катерине составить представление об его состоянии.
Внезапно Катерина почувствовала, что с нее стаскивают капюшон мантии; на плечо ей легла чья-то рука. Девушка медленно обернулась.
Перед ней стоял знакомый ей рыжеволосый мужчина с рыночной площади, тот самый, на которого Йон только что указал ей как на убийцу Луки.
— Что, заблудилась? — злорадно ухмыляясь, спросил он.
Сердце Катерины затрепетало; она ощутила, что ей не хватает воздуха. Лишившись защиты капюшона, она чувствовала себя совсем беспомощной, одной перед целой сотней врагов. Бежать ей было некуда. Она проиграла!
— Пойдем-ка лучше со мной, — сказал рыжеволосый мужчина, увлекая ее куда-то за плечо.
В сознании девушки снова всплыли воспринятые ею от Йона картины, в которых присутствовал образ рыжеволосого улавливающего, однако теперь их окрашивали уже ее собственные эмоции.
Катерина постаралась набрать в легкие как можно больше воздуха.
Изловчившись, она изо всех сил толкнула рыжеволосого мужчину, который от неожиданности покачнулся, попятился и, споткнувшись, с криком повалился на пол. Почти все, кто стоял поблизости, повернулись в их сторону; послышались недоуменные возгласы. Издавая громкие крики, Катерина начала расталкивать тех Чтецов, которые были рядом с ней. От испуга они отходили в разные стороны, а девушка продолжала прокладывать себе путь сквозь толпу, неистово расталкивая тех, кто не уступал ей дорогу. Если удавалось, Катерина вырывала из рук встречных книги и на глазах изумленных владельцев отбрасывала их далеко в сторону. Продолжая бросаться на толпу и толкаться, она громко кричала и визжала. По всей видимости, не существовало ни единого шанса, что кто-то придет к ней на помощь, однако так она, по крайней мере, надеялась хоть ненадолго нарушить концентрацию внимания собравшихся, чтобы дать Йону возможность прекратить чтение.
Постепенно окружающие ее Чтецы начали понимать, чего она добивается, и к девушке потянулся лес рук, чтобы немедленно ее задержать. Бесчисленное количество раз она вырывалась, однако в конце концов возбужденно галдящие на разных языках противники, распаляясь все больше и больше, стали действовать гораздо решительнее. Вскоре наступил момент, когда она уже не в силах была пошевелиться. Не менее шести человек вцепились в девушку мертвой хваткой, в то время как седьмой ладонью зажал ей рот. Катерина укусила его за руку, однако так и не смогла крикнуть, потому что руку сейчас же сменил переплет книги, которую кто-то вставил ей между зубов.
Внезапно кто-то выкрикнул несколько арабских слов, заглушив град многоязычных ругательств, сыплющийся на девушку со всех сторон. Она увидела, что к ней приближается один из облаченных в мантию охранников; на ходу он что-то властно говорил окружающим, успокаивая их. Подойдя к Катерине, он грубо стиснул ее локти
— Черт возьми, да расслабишься ты наконец?! — внезапно шепнул он на чистом датском языке. — Это я, Мухаммед.
41
Йон почувствовал, что Катерина внезапно перестала его поддерживать. Окружающие его краски сразу потускнели, очертания предметов потеряли четкость. Ему пришлось прилагать больше усилий, чтобы сохранять целостность образов. Картина кладбища побледнела, насыщенность ее эмоциями ощущалась гораздо слабее, чем прежде.
Одновременно появились сильные колебания энергии. Если раньше ровный поток ее зарядов однозначно усиливал эмоциональную напряженность сцен, то теперь долгие и короткие вспышки были разной мощности. Это напоминало изменение силы радиосигнала, принимаемого транзисторным приемником при настройке на разные волны.
Ремер также заметил это, однако он совсем не выглядел смущенным — наоборот, усмехнулся.
— Не волнуйся, — самодовольно сказал он. — Нам никто больше не нужен. — Подняв руки, он обратил лицо к небу и начал вглядываться в тучи.
Цветовая гамма картины вновь изменились, как будто кто-то плеснул на нее из ведра красками, которые стремительным водопадом обрушились на окружающий пейзаж. Бледные, пастельные тона моментально стали яркими, а образы — четкими и контрастными. Могильные памятники вновь заняли свои места и выпрямились, на некоторых из них появились причудливые резные изображения горгулий и прочих фантастических существ.
Йон с трудом успевал следить за всем происходящим; он утратил прежний контроль над картиной, как будто уступил подачу сопернику.
— Что ж, совсем неплохо, — с нескрываемой иронией заметил он, тщательно пытаясь скрыть охватившее его тем временем беспокойство. Но что произошло с Катериной? У него самого уже не осталось сил, чтобы держаться в одиночку. Может, ей удалось отсюда выбраться? Он искренне на это надеялся. Знать бы только, что она в безопасности! Эх, если бы можно было просто выглянуть и убедиться, что с ней все в порядке!
И снова возникли фигуры троих сподвижников Ремера.
Похоже, это было уже поражение. Без помощи Катерины он недолго сможет сопротивляться растущей армии реактивированных членов Ордена. Он ощущал, что энергия иссякает, однако не мог прервать чтение. Влияние Патрика Веделя исчезло, однако, кроме него, были и другие улавливающие, которые заставляли его, Йона, продолжать чтение.
Главный герой повествования сделал паузу в своей обращенной к могильному памятнику речи, прикрыл глаза и опустил голову. Фигура его начала склоняться вперед до тех пор, пока он не уперся лбом в надгробную плиту.