Тайна лорда Моргана
Шрифт:
— Может быть, хватит? Максимилиан, как вы нашли живой уголок? Пожалуйста, подумайте, кого из опасных тварей надо в нем ликвидировать?
— Ликви… что? — не понял я.
— Вы не знали? Я думала, что леди Ульфрида вам все объяснила вчера вечером, когда провожала в вашу комнату. — Завуч бросила на преподавательницу магии стихий убийственный взгляд. — Вашу предшественницу покусали бешеные шуликуны! В школе развели неоправданно много животных. Их притаскивали даже сами дети, что недопустимо. В конце концов от скученности и при отсутствии квалифицированной ветеринарной помощи там стали возникать болезни. Раз вы специалист, вы должны вылечить больных и подать список тварей, которых следует отправить на ликвидацию. Мы не можем держать в школе опасных зверей!
— Простите, — моргнул я, — но я еще не был в живом уголке.
— То есть как?
— Вчера было уже поздно, а сегодня с утра…
— Можно было хотя бы заглянуть! Отправляйтесь немедленно!
— Но…
— И не забывайте — вы еще должны написать мне четыре программы — отдельно для третьего курса, отдельно для четвертого, шестого и седьмого, где у вас занятия. И подать список расписания факультативов.
У стола воцарилось неловкое молчание. Корпоративный междусобойчик был забыт. Но самое главное — меня поразило то, что директор и большинство женщин спокойно отнеслись к устроенной мне выволочке. Я поставил бокал на стол, положил недоеденный бутерброд.
— Хорошо, — промолвил я в наступившей тишине. — Я могу идти?
— Идите, — с видом победительницы кивнула дама Морана.
Я вышел, но не успел пройти и пяти шагов, как меня осторожно потянули за рукав. Я обернулся — маленькая дама Труда смотрела на меня сквозь толстые стекла очков.
— Не пугайтесь, деточка, — мягко проговорила она. — Программы уже есть — ваша предшественница все написала. Вам надо только изменить кое-что, подправив их для себя лично. И с животными вы справитесь. А на даму Морану не сердитесь. Она все делает правильно.
Впоследствии я узнал, что строгая завуч повышает голос на всех и каждого, и единственный, кто избежал подобной участи — сам директор, да и то потому, что он был в ладу с потусторонним миром и запросто мог ответить магией на интриги своей подчиненной. Даже сын дамы Мораны, и тот предпочитал встречаться с матерью лишь трижды в год — на празднике Йоль, на празднике Бельтан и в день своего рождения. А дама Труда находила оправдание всему — даже банальным кнопкам, которые с завидным постоянством подкладывали ей ученики. Но в тот момент мне было обидно.
Однако стоило мне переступить порог живого уголка, обида куда-то исчезла. Живой уголок находился в большом полутемном зале, где два окна заросли пылью и паутиной, на полу и стенах виднелись потеки грязи, в углах скопился мусор, а клетки, лохани с водой и вольеры теснились в беспорядке. И запах… Вонь стояла ужасная. Даже так — УЖАСНАЯ! Похоже, сюда никто не заходил с начала учебного года, а если и заглядывали, то только чтобы вывалить в кормушки объедки из школьной столовой.
Оставив дверь открытой, чтобы хоть немного проветрить помещение и поскольку боялся, что потеряю сознание от вони, пока буду возиться с замком, — я осторожно пошел между клеток, разглядывая их обитателей. Одни встречали меня громкими криками, другие молчали, но это молчание было весьма выразительно!
Все было плохо. Клетки заросли грязью. В аквариумах вода приобрела буро-зеленый цвет с бензиновыми разводами. Кажется, единственным, кто хорошо себя чувствовал, был гриф. Он разорвал на клочки собрата и наслаждался кровавым пиршеством. Да еще аспиды. Эти впали в спячку и не замечали ничего.
Хуже всего дело обстояло с албастами. Из шести трое не подавали признаков жизни и всплыли брюхом кверху. Темные пятна на боках и едкий запах свидетельствовали, что для них все было кончено.
И еще плохо пришлось шуликунам — тем самым, которые покусали учительницу. Их клетка была окутана тройным слоем магической защиты и прямо искрила, а маленькие козлоногие человечки бегали, визжали и скакали, бросались на прутья и, обжигаясь, бились на грязном полу в судорогах.
Я присел перед клеткой на корточки. Шуликуны мигом перестали метаться и сгрудились в кучку, прожигая меня злобными взглядами. Я сжал в кулаке амулет, проговаривая заговор на нечистую силу — и шуликуны отпрянули, визжа от злости.
Мальчишкой я часто ходил в живой уголок в родной школе. Там тоже были шуликуны, но совершенно ручные — их можно было даже выпускать побегать, они отзывались на клички и могли выполнять простейшие команды. А все потому, что мой учитель сумел подобрать к ним ключик и научил этому и меня.
Оставив клетку, я порылся по углам и нашел то единственное, что могло отвлечь шуликунов, — старый халат, фартук с рваными завязками, две алюминиевые миски и гнутую ложку. Шуликуны завизжали от удивления, когда я распахнул дверцу и швырнул все это на пол клетки, а потом скопом ринулись разбирать игрушки. Не прошло и минуты, как двое уже играли в прятки, ползая в складках халата, еще один нацепил на себя фартук и разгуливал по клетке, волоча его за собой наподобие мантии, а трое других колотили мисками и ложкой друг друга. Под их счастливые вопли я совершенно спокойно убрал из клетки толстый слой грязи и заменил заклинания, сняв все лишние блокировки и перенацелив оставшиеся. Клетка перестала искрить, и шуликуны немедленно отреагировали на это — троица перестала тузить друг друга и принялась бить по прутьям ложкой и мисками, наслаждаясь звоном и скрежетом. Порывшись в карманах, я нашел обрывок веревочки и старую пуговицу и отправил туда же — пусть играют, — и под аккомпанемент радостного визга занялся уборкой остальных клеток.
Живой уголок Школы МИФ заслуживал скорее названия зоопарка. Кроме грифов, албастов и шуликунов, там были аспиды — целых шесть штук, два грифона, пораженных пухоедом, пара волков, худых, как стиральные доски, две Жаравь-птицы, пара молодых драконов с потускневшей чешуей, восемь змей, грязный, с клочьями летней шерсти единорог, которому было слишком тесно в крошечном вольере, козлерог, выглядевший немногим лучше, змея Скарапея, голодная и потому злая, небольшая стайка фараонок, у которых от гнилой воды началась экзема и чешуя отваливалась с хвостов клочьями, два дива в отвратительном состоянии и мавка, прозрачная, как туман. Еще немного — и она бы исчезла совсем, настолько была плоха. Больше половины зверей нуждались в ветеринарной помощи, с момента болезни учительницы их никто не кормил, сама комната тоже заросла грязью, и я потратил остаток дня только на то, чтобы вычистить эту помойку. К вечеру прутья клеток и стенки вольер и аквариумов были отчищены, я залил новую воду албастам и фараонкам и переставил террариум с аспидами поближе к окну, а Жаравь-птиц выпустил полетать. Но работы все равно остался непочатый край. Нужно было почистить чешую драконов, змей и фараонок, обработать оперение грифонов и Жаравь-птиц, вымыть волков и единорога — подозреваю, что звери не будут от этой процедуры в восторге, а еще… В общем, к тому времени, как я закончил оказывать всем обитателям зоопарка первую помощь и накормил их, время неуклонно приближалось к полуночи.
Наконец я запер за последним обитателем зоопарка клетку и перевел дух, озираясь по сторонам. Шуликуны притихли, свив себе гнездо из старого халата и фартука. Жаравь-птицы и дивы отчаянно чистили перья, а фараонки сердито шлепали хвостами, недовольные тем, что их вымазали едкой мазью. Волки и Скарапея прижались к прутьям клеток, следя за мной пристальными взглядами — надеюсь, не с гастрономическим интересом.
— До завтра, — сказал я прежде, чем погасить свет.
В террариуме, где жила мавка, что-то шевельнулось. Полупрозрачное лицо с полными страдания глазами оборотилось в мою сторону.