Тайна мадам Живанши, или Смерть мужьям
Шрифт:
– Так вот что скажу вам, Родион Георгиевич: дело самое пустяковое. И не подсовывайте мне всяких змей с крысами да розами. Все это – ерунда. Я еще стерплю, а пристав и слушать не станет. Тут нужны серьезные улики. А их нет.
– Неужели? – с упавшим сердцем спросил Родион.
– Ну, почти… Возможно, за маленьким исключением… – Лебедев умело держал паузу, как великий актер перед залом, затаившим дыхание. – Оно перед вами.
– Должна вам сказать, что в дамской моде этого сезона никаких открытий. По-прежнему остались популярными очень пышные рукава-ballon, причем у летних платьев рукав всегда полукороткий, отделанный шу из лент или кружевами, но наиболее пышная
1
Тюль-иллюзия (фр.).
Матильда не давала и слова вставить молоденькой барышне, по которой сразу скажешь: вкус не развит, из грязи в князи.
Действительно, мадам Оноприна только теперь смогла осуществить заветную мечту: не боясь расходов, зайти в самый роскошный и дорогой салон дамских мод в столице, который держала Матильда Живанши. С тех пор как муж Оленьки получил скромное место чиновника в городской Думе, позволявшее распределять подряды на электрическое освещение, благополучие семьи резко выросло. Чему мадам Оноприна была искренно рада.
Сидя с чашечкой кофе, которую еще не научилась держать на весу, Оленька с тихим восторгом и ужасом поглядывала на невероятные туалеты, о которых и мечтать не смела, а теперь – пожалуйста, на элегантных дам, тихо беседующих со своими модистками, на цветные картинки журналов мод, выставленные в рамках, и готова была хватать без разбора первое, что предложат, так ей все нравилось. Голова кружилась от счастья и детского восторга.
– Взгляните, что за прелесть эта шляпка: модель называется «Мария Терезия»! А это – разве не чудо: модель «Мерседес». Или вот какая милая шляпка: модель «Мисс Эрвин». Но особо мне нравится модель «Дофин». Она изумительна, не правда ли?
Жена удачного чиновника соглашалась со всем, потому что сравнивать ей было не с чем. Еще недавно сама перешивала шляпки, по три года носила одни башмачки и была рада-радешенька серенькому платьицу. Вовремя вспомнив, что теперь она солидная дама, Оленька сделала серьезную мордочку и спросила:
– А это действительно самые последние парижские моды?
Мадам Живанши позволила себе чуть печальную и чуть покровительственную улыбку. Как хорошо знала она всех этих дочек мелких чиновников и купцов, недослужившихся офицеров и разорившихся помещиков. Как хорошо понимала, чего им хочется, когда вдруг открылись возможности, когда можно не экономить копейку и получать наслаждение от новых тряпок. Насквозь видела их Матильда.
– Дорогая моя, только в этом салоне найдете самые свежие модели. У меня осталось много друзей во Франции, где я училась искусству моды и провела семь самых счастливых лет.
– А разве моде надо учиться? – спросила Оленька. – В журналах картинки печатают.
– По картинкам шьют в дешевых салонах, могу подсказать хорошие…
– Нет, не надо, я у вас хочу…
Матильда пожалела барышню: и так растерялась от переживаний.
– Не изволите взглянуть на мои награды? – уже ласково спросила она.
Мадам Оноприна с облегчение избавилась от кофейной чашечки и отправилась за хозяйкой салона. С улыбкой торжества Матильда отворила стеклянную дверцу изящного шкафчика в стиле Людовика XV:
– Это мои скромные победы на пути к вершинам искусства моды, которых не достичь никому.
Оленька честно смотрела на зеркальный уголок и не могла понять, чем следует восторгаться. Не дождавшись обязательных возгласов, Матильда неприятно удивилась, но на всякий случай глянула внутрь шкафчика. И не справилась с чувствами:
– О, мой бог! Какое варварство! Какое коварство! Их украли!
Ванзаров лихорадочно пытался сообразить, на что намекает криминалист. Неужели упустил какую-то важнейшую и очевидную улику? Недосмотрел – и вот опозорился перед великим знатоком? Ай, как стыдно!
– Да не ищите всякую мелочь. – Лебедев легонько подоткнул юношу в спину. – Вот главная улика во весь рост: сам покойник.
– То есть прием убийства?
– А что же еще!
Забыв про угрызения совести и застенчивость, Ванзаров вдруг сказал:
– Позвольте, я буду рассуждать вслух, ну, как сделал бы Сократ… Извините…
Лебедев только развел руками от восхищения.
– Ну уж порадуйте. Чтобы в полиции Сократа использовали – это трюк почище, чем кошелек у губернатора притырить.
– Я немного знаком, то есть изучал систему логики Сократа… И вот… Ну, то есть… Если, положим…
– Да не тяните, Родион Георгиевич! Я не пристав, безумно любопытно.
– Значит, так, – Ванзаров выдохнул. – Молодой человек явно не собирался умирать. Чисто выбрит, помылся, еще пахнет свежим мылом, руки холеные, ухоженные. К какому сословию принадлежал? Обеспеченному. Но одежда дешевая, не его. Для чего маскарад? Не хотел, чтобы узнали. Далее. В самую жарищу отправляется куда-то с коробкой, в которой сидит послушная крыса. Зачем? Ответа нет. А предположения делать не будем. На Невском проспекте, в самом центре столицы, он получает смертельный удар в грудь. Почему в таком месте, зачем рисковать? Допустим, это показательная расправа. Но кого это устрашило? Да никого. Что остается? Для убийцы не оставалось другого шанса с ним расправиться. Времени не оставалось. А значит, это как-то связано с посылкой, которую нес погибший. Далее. Убийца настолько дерзок и хитер, что никто из прохожих не видит, что человеку всадили в сердце острый предмет. Что это значит? Это профессионал с твердой рукой. Но за последнее время таких происшествий по нашему департаменту не проходило. Почему? Потому что он воспользовался каким-то своим навыком…
– Позвольте встрять, – оживился Лебедев. – Могу добавить о способе убийства. Удар нанесен с очень близкого расстояния, буквально вплотную, снизу вверх, у злодея крепкая и, самое главное, – точная рука. Смею уверить: такой удар в сердце требует большого мастерства. Несчастный был какое-то время еще жив, и малейшее движение убило его. Так какая у него профессия?
– Не знаю, – признался Ванзаров. – Зато наверняка он – мужчина.
– Вывод неверный. И женщина может нанести один сильный удар. А уж коварный – без сомнения.
– Не в этом дело. Такое шило в руке долго нести невозможно, кто-нибудь на улице заметит, станет оборачиваться и тому подобное. А оно должно быть под рукой в любое мгновение. В женском платье его девать некуда – перчатки до локтя или манжеты слишком плотно прилегают. Другое дело мужской сюртук…
В нервном возбуждении Родион схватил шило и осторожно засунул в рукав, подвернув кисть. Оружие стало невидимым. Но как только обшлаг расширился, шило плавно выскользнуло прямо в ладонь, а шарик удобно уперся в пальцы. После чего не составило труда нанести разящий удар снизу вверх.