Тайна Марухского ледника
Шрифт:
После этого был зачитан приказ командира 25-го погранполка о назначении на должности офицеров. Командиром сводного полка стал капитан Ройзман, комиссаром – старший политрук Леонов, агитатором – старший политрук Глазков, ответственным секретарем партбюро – младший политрук Валериан Гуляев, помначштаба полка – старший лейтенант Вальков, командиром второго батальона – старший лейтенант Березкин, командиром первой роты – младший лейтенант Яков Фрудгарт. Самого Давидича назначили ответсекретарем бюро ВЛКСМ полка. Других офицеров он не запомнил.
Итак, разделившись на две группы, полк
– На перевале, – говорит Виктор Николаевич, – мы встретились с батальоном или ротой 808-го полка, которая пришла сюда раньше и заняла оборону. В связи с тем, что оборона уже была организована, командование 25-го пoгранполка решило отойти на отдых и перегруппировку к Сухуми. 28 августа, задержавшись на сутки в Псху, мы двинулись по берегу реки Бзыбь на хутор Решевой и дальше, к перевалу Доу...
Давидич вспоминает, что по пути к Сухуми они встретили истребительный отряд сухумских рабочих (были на перевалах, оказывается, и такие) численностью до ста человек. В тот же день над колонной отходивших кружился истребитель И-16. Он сбросил вымпел и улетел, но вымпел найти не удалось, поэтому подразделения продолжали отход. За перевалом Доу колонну встретили несколько всадников, среди них был полковник Пияшев. Он приказал Ройзману построить полк и сообщил бойцам и командирам, что подразделение 808-го полка не удержало перевал и что, кроме них, а также 25-го погранполка, вблизи нет реальной силы, которая остановила бы немцев.
– Если мы гитлеровцев не остановим, то они выйдут к морю, и тогда вся группировка советских войск от Новороссийска до Сухуми будет отрезана, – сказал Пияшев. Он помолчал и добавил: – Кому дорога Советская Родина – три шага вперед!
И весь полк шагнул вперед. Солнце тускло светилось на потемневших штыках, грело небритые, усталые лица. Сухуми был совсем рядом, километрах в тридцати. Уже ощущалось теплое дыхание моря, а от запаха трав и цветов кружилась голова. Но без единого звука солдаты пошли обратно вверх, к холодным и мрачным скалам перевала, В Сухуми отправили лишь раненых и больных.
К заходу солнца подразделения полка поднялись на перевал Доу – теперь уже с южной стороны. Батальон старшего лейтенанта Березкина, шедший в авангарде, получил приказ: не останавливаясь, спуститься в хутор, Решевой и занять оборону, удерживая хутор до прихода основных сил. Батальон двинулся с перевала вниз, к хутору, к которому с противоположной стороны уже подходили немцы, тесня малочисленные воинские подразделения и отряды сухумских рабочих. Остальные подразделения полка получили несколько часов отдыха. Измученные бойцы падали на прохладную влажную землю и мгновенно засыпали. В этот день они дважды поднимались на перевал
Ночью на перевале стало очень холодно, туман и пронизывающий ветер пробирали до костей. Мучил голод; пристрелив лошадь, поделили мясо между бойцами и начали его варить, – кто в котелках, а кто и в касках. Иные пытались поджаривать мясо на шомполах. Ни хлеба, ни соли не было. Сырые дрова горели плохо. Пришлось в конце концов жевать полусырое мясо и снова устраиваться на отдых. Но холод долго не давал уснуть.
Ранним утром 29 августа к Давидичу подошел старший политрук Леонов.
– Пока мы тут собираемся да раскачиваемся, – сказал он, – ты пройди вперед, передай батальону, чтоб держались и что мы следом придем...
С пистолетом в руке Давидич пошел по тропе вниз, слыша за спиной приглушенный туманом говор, стук котлов и прикладов, клацанье проверяемых затворов – звуки готовящегося к маршу полка.
Примерно через час впереди послышался шум боя. Гулким эхом разносились по долине автоматные и винтовочные выстрелы. У первого хуторского домика между тем сидели трое; старшина второго батальона и два бойца. Они варили картошку.
– Где штаб батальона? – спросил Давидич.
– Вот сюда идти надо, – сказал старшина и показал направление. – Да вы не спешите, попробуйте картошки нашей.
– Спасибо. Надо спешить.
Свернув с тропы влево, Давидич зашагал на выстрелы, к северной окраине хутора, где был мост через реку Бзыбь.
Ярко светило солнце. Выстрелы впереди стихли. Давидич, раздвигая заросли ежевики и, срывая на ходу ягоды, пересек ручей, поднялся по склону овражка вверх и прямо перед собой увидел человек двенадцать рослых егерей. Они шли редкой цепью, держа наготове автоматы, засученные рукава придавали им зловещий вид. Изредка, не прекращая кругового наблюдения, они переговаривались. Шум ручья скрыл шорох кустов, и это спасло Давидича. Почти машинально он упал в кусты, и тотчас прогремела над ним автоматная очередь, срезанные пулями листья посыпались сверху. Перескочив ручей, Давидич выбежал на поляну и тут встретился с двумя бойцами, бежавшими ему навстречу.
– В чем дело? – спросил он. – Куда вы бежите?
– Там немцы, – ответил один боец, – мы окружены, многие убиты и ранены, помощи нет.
– Вы пулеметчики?
– Да.
– Так где же ваш пулемет?
– Там...
– Бегом за ним!
Через несколько минут пулемет был доставлен. Втроем они отбежали к домику, где некоторое время назад Давидич разговаривал с бойцами, варившими картошку. Старшины и одного бойца не было видно. Второй, раскинув руки, лежал мертвым на пороге домика.
Отходя по тропе к подножью горы, Давидич увидел там еще человек восемь бойцов и командиров. С ними был комбат Березкин. Заняв оборону, эта группа открыла огонь по цепи егерей, прочесывающих хутор. К счастью, совсем скоро подошли основные силы полка, и хутор не был потерян, хотя и достался слишком дорогой ценой. Виктор Николаевич вспоминает, что особенно большой урон нанесли полку снайперы противника. Они заняли высокие и густые деревья и другие скрытые позиции, и оттуда снимали наших бойцов, менявших позиции или неосторожно показывавшихся из-за укрытия.