Тайна масонской ложи
Шрифт:
— Да. Кроме того, мне не помешает подышать свежим воздухом.
Мария Эмилия и Беатрис попрощались с Фаустиной, Франсиско и священником и затем отправились пешком на улицу Толедо, расположенную в нескольких кварталах от резиденции графа и графини де Бенавенте.
— Не знаю, что и предпринять, чтобы избавиться от этого капеллана.
— Тебе прекрасно известно, что я не из тех, кто любит открывать свое сердце священникам, однако даже я понимаю, что сейчас общение с ним может быть для тебя полезным. Если он не сумеет тебя утешить, ты дашь ему это понять — и он уйдет.
Беатрис ничего не ответила и долго шла молча, о чем-то размышляя.
Вдруг Мария Эмилия остановилась прямо посреди улицы и пристально посмотрела Беатрис в глаза.
— Ты мне больше ничего не хочешь сказать? — Произнеся эти слова, Мария Эмилия затаила дыхание.
— О чем? — спросила Беатрис.
— Ну как это о чем? — Мария Эмилия рассерженно всплеснула руками.
— Мы с ним сделали это только один раз, примерно за неделю до его смерти. Он так и не узнал, что я забеременела.
Марию Эмилию охватили противоречивые чувства, и она не знала, плакать ей или смеяться. В хаосе закружившихся в ее голове мыслей она четко понимала только одно: частичка Браулио теперь живет в чреве Беатрис, — и это так взволновало ее, что она позабыла обо всем на свете.
— Ты такая же сумасшедшая, как и я, Беатрис. — Она обняла девушку, чувствуя одновременно и тоску, и нежность. — Ты до сегодняшнего дня скрывала это от нас и, по-видимому, собиралась держать в секрете и дальше, если бы герцог не погиб.
— У тебя на этот счет есть какие-то сомнения?
— Конечно нет! Ты сообщила очень радостную для меня новость, но мне все-таки кажется, что теперь жизнь твоя усложнилась.
— Усложнилась? У меня родится сын, и я собираюсь дать ему фамилию моего покойного мужа, потому что я не хочу, чтобы его с презрением называли незаконнорожденным. О том, что это сын Браулио, будем знать только мы. Думаю, так будет лучше.
— Ты сделала это, когда уже знала, что выйдешь замуж за герцога?
— Мы с Браулио решили, что самый лучший способ сохранить нашу любовь — это зачать ребенка. А затем злой рок снова показал мне свое жестокое лицо — как в моей жизни случалось уже не раз. Но сейчас я рада тому, что приняла тогда такое решение. Твой внук — здесь, внутри меня! — Она схватила руку Марии Эмилии и положила ее на свой живот.
— Мой внук! Я так растеряна… и одновременно чувствую себя такой счастливой…
И тут Мария Эмилия решила предложить Беатрис другой вариант ее будущего.
— Беатрис, я вполне смогу обеспечить безбедную жизнь вам двоим. Давай уедем из Мадрида в какой-нибудь другой город, где вырастим сына Браулио и где он сможет с гордостью носить свою настоящую фамилию. Позволь мне тебе помочь!
— Ты поможешь мне тем, что будешь хранить мой секрет. Этого вполне достаточно. — Беатрис с благодарностью поцеловала Марию Эмилию в щеку. — Спасибо за твою щедрость, но я думаю прежде всего о судьбе своего ребенка и хочу обеспечить ему самое лучшее будущее. Чтобы он мог получить хорошее образование и прекрасно устроиться в жизни, лучше дать ему фамилию покойного герцога. Меня не затруднит всю жизнь держать в секрете этот большой обман.
— Даже в этом ты величественна. Я горжусь тобой.
Лучи жаркого солнца отражались от полированных крыш многочисленных карет, проезжавших по району Прадо-де-лос-Реколетос. Люди, ехавшие в этих каретах, радовались солнечному дню после нескольких недель почти непрерывных дождей и такого холода, какой редко бывает в Мадриде в это время года.
Торговцы прохладительными напитками и кофе мысленно благодарили святых покровителей — каждый своего, — глядя, как их заведения наполняются посетителями, жаждущими развлечений и не жалеющими на них денег.
На участке от улицы Алькала и до строений, расположенных вокруг новой рыночной площади, в том месте, где к ней примыкал бульвар Прадо, скопилось такое огромное количество медленно продвигающихся в обоих направлениях карет, что эта сутолока стала серьезным испытанием ловкости и терпеливости кучеров.
В одной из карет ехала герцогиня де Аркос. Она была одна и намеревалась на сегодняшней прогулке присмотреться к новым покроям и расцветкам одежды, чтобы попытаться определить, что будет модно предстоящей зимой.
Глядя в окошечко, герцогиня заметила проехавшего мимо нее на лошади алькальда королевского двора дона Хоакина Тревелеса — без своих подчиненных, причем у него было такое выражение лица, что сразу же становилось понятно: он явно не в духе. Она проводила его взглядом, пока он не свернул на площади куда-то налево. Тереса де Сильва-и-Мендоса, герцогиня де Аркос, испытывала к этому мужчине интерес: ей нравились и его захватывающие рассказы, и умение быть обходительным, и внешность. Герцогиня удивилась, что он свернул не направо, то есть не в сторону улицы Сан-Херонимо, где находился павильон Каносса — заведение, в котором он очень часто проводил время со своей подругой Марией Эмилией Сальвадорес.
«Он, наверное, едет по делам», — подумала герцогиня и тут же забыла про алькальда.
А Тревелес и на самом деле разыскивал женщину, однако не Марию Эмилию, а супругу английского посла. Ее карету было трудно спутать с какой-либо другой, потому что на ее дверце красовался государственный герб Англии.
Хоакин не стал заранее ломать голову над тем, как начать разговор с этой женщиной и что ему следует делать, чтобы вызвать у нее интерес. Он хотел побыстрее ее разыскать и приступить к выполнению поручения, возложенного на него отцом Раваго, — а там как выйдет.