Тайна моего отражения
Шрифт:
– Я знаю, кто эти люди! И я могу вам рассказать, как дело было… Теперь я знаю все, Светлана Ивановна!..
Я смутилась. Имя-отчество резануло слух – и мой и Зазориной. Но не называть же мне эту женщину, которую я вижу впервые в жизни, «мама»?
– Или почти все… – добавила я.
Я говорила долго. Ей я рассказала все: и про Шерил, и про Кати, и про Игоря, и про Джонатана; про Сережу и киллера Диму, про комиссара Гренье и про наши поиски по следам акушерок;
Зазорина слушала, бледная, осунувшаяся. Черные тени легли под ее глазами.
Я сама была, наверное, не лучше.
Пепельница быстро наполнялась окурками.
Я говорила и думала: вот передо мной сидит моя мать. У меня уже есть мать; вот еще одна, которую я вижу впервые в жизни. Настоящая… А разве другая – не настоящая? Пусть меня разлучили с настоящей не по ее вине, но от этого ничто не умалится в моих отношениях с моей мамой, которая ненастоящая, и ничего само по себе не родится с этой, с настоящей….
В моей душе был тотальный сумбур.
– И ты решила, что это я подослала убийц, чтобы избавиться от грехов молодости?
– Решила… А что мне еще оставалось думать? Все сходилось, все совпадало… Вы занимаетесь политикой, вы возглавляете женское движение; узнай кто, что вы отказались от собственных детей, – это означало бы конец вашей карьере… Но только… Если это не вы, тогда кто же? Кому мы помешали? Кому понадобилось вас обмануть? Кто послал убийцу? Я теперь уже ничего не понимаю.
– Зато я теперь понимаю все…
Я смотрела на нее в ожидании продолжения. Но и она молчала, думая о чем-то. Лицо ее приняло жесткое, суровое выражение.
Не выдержав затянувшейся паузы, я нарушила тишину:
– Вы хотите сказать, что вы знаете, кто…
– Знаю.
– И кто же это?
Отвернувшись к окну, за которым белели заснеженные крыши, она тихо произнесла:
– Ваш отец.
От неожиданности я встала. Да так и замерла перед креслом.
Я слышала, как Зазорина переговаривалась о чем-то по селектору со своей секретаршей.
Я все стояла, тупо глядя в противоположную стену. Зазорина потрясла меня за плечо.
– Очнись, Оля. Здесь невозможно разговаривать, нужно уйти отсюда. Но у меня есть одно дело, которое я не могу отменить, подождешь? Я постараюсь побыстрее.
Я кивнула и вышла из ее кабинета.
Джонатан ждал меня внизу. Он встревожился, увидев мое опрокинутое лицо.
– Это не она, – только и смогла выговорить я.
– Она – не твоя мать? – не понял он.
– Мать. Моя. Наша с Шерил. Но не она хотела убить нас.
– Ты уверена?
– Да. Такое не сыграешь.
– «Такое»?
– Эмоции. Они были настоящими.
– Хм… Значит, теперь начинать
– Кажется, нет… Кажется, что…
– Ну же, Оля!
– Зазорина говорит, что это наш отец…
Полчаса спустя Зазорина появилась из подъезда.
– Вот ты где… Я тебя высматривала в приемной.
Она уже пришла в себя, и лицо ее восстановило свои краски, как природные, так и косметические. Синие глаза были полны решимости.
– Это Джонатан, – представила я.
– Что ж ты сразу не сказала, что ты пришла с ним? Держишь человека на морозе! Садитесь-ка в машину.
Черный лимузин стоял у подъезда. Шофер открыл дверь.
– Мы на своей, – сказала я.
Сегодня с утра Джонатан взял в прокате «Ниссан», на котором он и привез меня на Фрунзенскую набережную, к высокому дому, в котором расположился комитет партии Зазориной.
– Тогда следуйте за нами!
Зазорина села в свой лимузин, и мы покатили в направлении Чистых прудов.
Большой кирпичный дом, вахтерша в стеклянной будочке, огромная, превосходно обставленная квартира. Депутату живется неплохо в нашей стране, подумала я. И, поймав себя на этой злой ироничной ноте, спохватилась: впрочем, во всех странах депутаты живут хорошо. И это нормально!
– Располагайтесь. – Зазорина гостеприимно кивнула на свою гостиную. – Есть хотите?
– У вас дома… никого нет?
– Сейчас зимние каникулы. Мальчики с их отцом уехали в горы.
Тем лучше. Мне совсем были бы некстати сейчас новые эмоции при виде моих братишек.
– Так есть будете?
– Вы не беспокойтесь, ничего не надо готовить. Так, может, пару бутербродов…
– А я и не беспокоюсь. У меня все готово. Ко мне домработница ходит, она готовит.
Через несколько минут на кухонном столе стояла тарелка с овощами, холодные котлеты, закипал чай.
– Давайте, налетайте. Нам нужно торопиться. Дел куча. Вот так всегда, все сразу… Сейчас бы посидеть с вами, никуда не бежать, ни о чем не думать… Но нельзя. Надо эту компанию брать. Ешьте, я пока позвоню.
…Я как-то не так представляла себе наш визит к ней. Все было слишком просто, слишком обыденно. Я все еще была под влиянием шока, тогда как Зазорина уже давно пришла в себя, уже владела собой и ситуацией, уже восстановила свои ухватки деловой женщины.
«Найди мне, кто был на связи с французской полицией по делу Самариной, – доносился ее голос из гостиной. – Да, Париж. У них там киллер наш, русский сидит. Уж ФСБ – наверняка, как же без них! Но у вас на Петровке тоже кто-то должен быть на подключке…Что значит «когда»? Сию секунду, немедленно! Жду».