Тайна музыкальной шкатулки
Шрифт:
Гузу улыбнулся и кивнул, посмотрев на деревяшку.
И только сейчас девочка разглядела ее.
Наверное, друг ещё не закончил над ней работать, но она уже напоминала башмачок. Как искусно Гузу его вырезал! Он уже сейчас красивый, а когда будет готов, ему и равных не найдется!
– Но они же деревянные! – ахнула Бала.
– А это чтобы далеко не бегала! – пошутил друг.
Малышка перевела взгляд на его руки. Новых звёздочек не появилось. Мальчик нашел иной способ выражать грусть и боль.
Девочка обняла плачущего
– Тебе было больно?
– Очень…
Фея и великан
Феечка глубоко-глубоко вдохнула и зажала рот ладошкой.
Она находилась в очень-очень грязном и смердящем мешке.
Мешок был пропитан табачным дымом, запахом давно нестиранной одежды и забродившего яблочного сока. Дышать она не могла, но и бесконечно держать рот закрытым тоже.
Что ж, придется дышать зловонным воздухом – это лучше, чем умереть от удушья.
Пленница вспомнила, как здесь оказалась и расплакалась. Это случилось утром, она как раз нашла крупную распустившуюся ромашку и удобно улеглась на ней, чтобы понежиться на солнышке. И все бы ничего, но скоро над ней нависла огромная «туча» в виде чьей-то многопалой ручищи, схватила несчастную. Что было дальше, Феечка не помнила, потому что от ужаса потеряла сознание. А очнулась в зловонном мешке.
Грубая ткань сжимала летунью, не давая возможности пошевелиться и расправить крылышки. Над головой виднелась узкая щель. Через нее и поступал свежий воздух.
Мешок качало и подбрасывало, а с ним вместе швыряло туда-сюда Феечку, сквозь ткань она ощущала жар и гулкие ритмичные удары. Пленница изо всех сил заколотила кулачками по жаркой стене. Она не надеялась, что ее услышат.
Но вдруг раздался громкий страшный грохот.
Началась гроза с раскатами грома?! Грохотал он странно: с коротенькими передышками, будто заикался! Феечка зажала ушки.
Громыхания не прекращались. Испугавшись, она вскочила и забила кулачками ещё яростнее, но «гром» прорычал:
– Ну, хватит меня щекотать! Феечка от испуга опять упала в обморок…
Пленница очнулась и от удивления хрипло вскрикнула – ее мешок лежал раскрытым! Можно выбраться наружу?
Пленница насторожилась – мешок мерно поднимался и опускался, гулкие удары продолжались, снаружи доносился громкий рокот с раскатами.
Бум-бум. Бум-бум. Бум-бум, – гудело где-то глубоко под мешком.
Кто-то играл в бубен?!
Ей надоело взлетать и опускаться под раскаты то появляющегося, то исчезающего рокота, и она решила, во что бы то ни стало выбраться наружу.
Она потихоньку подползла к открывшейся ловушке, высунула голову и завизжала, что есть мочи – прямо перед ней лежала спящая гигантская голова! Вот она открыла глазища, и начала двигаться. Феечка кубарем скатилась в темную ловушку и провалилась на дно.
Сверху показались гигантские бревна, они осторожно схватили пленницу и вытащили наружу из… кармана.
Фея зажмурилась и съежилась, спрятавшись за переливчатыми опаловыми крылышками, словно улитка в уютном домике.
Рука аккуратно подняла ее и поместила в стеклянную банку, накрыв сверху грязной сеткой. У горлышка рука зафиксировала сетку верёвкой, а затем исчезла.
Наступила тишина.
Феечка распрямила крылышки, осторожно встала и огляделась.
Стеклянная банка стояла на деревянном дряхлом столе. Одной стороной он прилегал к грязному и заляпанному мушками окну. Через него, пусть и плохо, но проглядывался двор.
Темно-серая перина из табачного пепла и потрескавшейся краски согревала подоконник, по которому, словно крохотные бревнышки, «плавали» окурки от сигарет. По ним было бы легко добраться до окна, не утонув в едкой перине.
Занавески, пропитанные грязью и копотью, едва держались на тоненьком карнизе, и пленница испугалась, что подлети она к ним, те грохнутся и раздавят ее.
Впрочем, она все равно не смогла бы выбраться из банки… В центре стола лежала хлопковая салфетка с кружевами по краям. Наверное, она служила пепельницей, потому что всю ткань покрывали обугленные дырки.
На салфетке стояла алюминиевая глубокая миска, и в ней что-то плавало.
Наверно, супчик. Вот он ожил, и из тарелки стали вылетать брызги.
Оттуда выпрыгнула симпатичная зелёная квакша, да так неожиданно, что Феечка вскрикнула, отскочила назад и больно ударилась о стеклянную стенку. Квакша же попрыгала по столу и вернулась в миску.
У противоположной стены находился полуразваленный камин, над которым протянулась длинная палка. На ней болтался чайник, покрытый копотью.
Над камином висело много полок и полочек, на которых стояла побитая грязная посуда, стеклянные пузырьки с какой-то жижей, травами, порошками и сушеными червяками.
Возле камина прислонилась балалайка с вырванными струнами. Паучки облепили ее паутиной со всех сторон.
Феечка заметила, что полы в хижине были деревянные и неровные.
На полах лежала узкая вязаная дорожка, которая начиналась от порога и заканчивалась у камина, где ее цвет смешался с золой и копотью. При прежней жизни она, скорее всего, была полосатой и очень яркой.
Рядом со столом стояло очень низкое кресло. Феечка взлетела в банке и увидела, что оно без ножек. В кресле спал великан – ее похититель.
Он притащил ее сюда в кармане рубахи. Какой же великан был страшный и тощий! Он походил на чёрта, как и померещилось Феечке, когда увидела его страшную рожу!
Торчащие в разные стороны короткие волосы обрамляли трапециевидное лицо, а ото лба и до макушки шла широкая проплешина. Закрытые глаза располагались далеко друг от друга, щеки впали, а из огромного приплюснутого носа торчали длинные одиночные волоски, доставая до лошадиного рта.