Тайна нагой незнакомки
Шрифт:
— Вы давно с ним знакомы?
— Года три.
— Познакомились здесь или в Чикаго?
— В Чикаго. Но учтите: мне он не друг, никто. Он просто приятель.
— Ясно. Как вы познакомились?
— В одном озорном местечке. Шоу с девочками.
— В секс-цирке?
— Да, там. В цирке. Я тогда ещё не знал, что он там заправлял всеми делами. Мы разговорились. Так, слово за слово. А недели через две я с ним столкнулся уже в Нью-Йорке. Пригласил выпить. Потом уж он заявлялся ко мне когда хотел.
— На днях в него кто-то
— Я только знаю, что стрелял не я. Что вам от меня нужно? Я не убивал эту девчонку, и я ни в кого не стрелял. Я вообще в своей жизни и мухи не обидел.
— Итак, вы утверждаете, что вам ничего не известно об этом?
— Этого я не говорил. Я только сказал, что стрелял не я. А про выстрел я знаю. Эрни показывал мне ожог от пули на руке. — Он нервно затянулся сигаретой, почти тут же выпустил дым и лихорадочно затушил сигарету в пепельнице. — Неужели этот лгун вам такое наговорил? Что я убил Нэнси Эллис и пытался убить его?
— Неважно, что он мне сказал. Расскажите поподробнее про пулевой ожог.
— Послушайте. Он только показывал мне свою раненую руку. Он сказал, что кто-то за ним охотится. Но не сказал, кто, где, почему.
— Когда это было?
— Позавчера. Он пришел сюда часов в десять вечера. показал мне ожог и сказал, что его пытались убить.
— Вы знаете чикагца Ударника Дугана?
— Да.
— Как думаете, это может быть он?
— Дуган? Нет! Зачем? Они с Эрни добрые друзья.
— Вы уверены?
— Приятель, я говорю только то, что я думаю. Если вам кажется, будто я пытаюсь спасти кому-то шкуру, вы очень ошибаетесь. Меня беспокоит только моя собственная персона. Ясно?
— Вам известно, что Дуган болен проказой?
— Ох, да. Когда я об этом узнал, то стал его за милю обходить. С этой чертовой проказой шутки плохи.
— Вы знали, что он в Нью-Йорке?
— Нет.
— Что вы можете мне о нем рассказать?
— Немного. Он… это… одиночка. Никто кроме Эрни с ним знаться не хочет. Но если вы хотите его отыскать, советую обойти большие музыкальные магазины.
— Почему?
— Парень свихнулся на парадных маршах. Обожает духовые оркестры. Он без ума от Саузы, Голдмана. Военные марши — это его стихия. Он может часами простаивать в будках для прослушивания. Если хотите знать, он слушает их тут на халяву только потому, что в Чикаго владельцы музыкальных магазинов его уже давно на порог не пускают.
— Хмм. Возможно, это зацепка.
— Ну да! — энергично закивал головой Шарма. — Слушайте, вы только снимите с меня подозрение в убийстве Нэнси. Я вам про любого расскажу хоть про родную маму. Только снимите подозрение, Селби. Больше мне ничего не надо.
— Вы бы не хотели стать осведомителем в полиции?
— А что, давайте попробуем! Попробуем!
— Ладно. — согласился я. — Четыре года назад Ударник Дуган и его напарница — молодая женщина — во время налета на ювелирный магазин на Вест-Сайде — убили его хозяина — некоего Харрисона. Вам что-нибудь известно об этом?
— Нет, — с горечью воскликнул он. — Эх если бы знать! Я бы напел вам об этом так, что у вас бы уши завяли.
— Не хотите ничего сообщить мне по собственному почину, Шарма?
Он закурил очередную сигарету.
— Вот какую чудную вещь мне Эрни сказал как-то, сидя у меня. Может, это покажется вам интересным, а может и нет. Словом, он хорошо набрался и начал плести какую-то ахинею насчет револьвера за десять тысяч долларов. Вот тут он сидел, хохотал, нес какую-то лабуду, как всегда с гонором, и вдруг ни с того ни с сего спрашивает у меня, видел ли я когда-нибудь в своей жизни револьвер стоимостью в десять тысяч. Я говорю: нет, а он говорит: а у меня как раз такой есть. Я говорю ему: брось трепаться, а он говорит: что, не веришь — и достает накладку на револьверную рукоятку с маленьким черепом и перекрещенными костями. И говорит, что у него есть и револьвер, с которого снята эта накладка, и кое-кто готов ему отвалить за него десять кусков. Я-то ему не поверил — думал, он меня разыгрывает, и спросил, какой наркоты он накурился на этот раз, а он только расхохотался и перевел разговор на другую тему.
— Он потом упоминал про этот револьвер?
— Нет. Больше он о нем не заговаривал. Ну что, это для вас представляет какой-то интерес?
— Возможно. А Эрни вам не говорил, где он остановился в Нью-Йорке?
— Ни разу.
— И никогда не упоминал про то, что спутался с женщиной по имени Дороти?
— Нет.
— А теперь, Шарма, мне настала пора вас внимательно выслушать.
— Как я уже говорил, мистер Селби, — о ком угодно, хоть о собственной матушке.
— Итак, где вы были сегодня в пять утра?
— Это что, Нэнси угрохали в пять утра?
— Отвечайте на мой вопрос.
Его лицо просветлело.
— Ну если так, то я чист как стеклышко. Я не выходил из своего номера примерно с полуночи. И этот факт могут подтвердить две дамы, которые были здесь со мной. Мы устроили что-то вроде пикничка.
— Как-как?
— Пикничок. Ну знаете… Выставляете выпивку, сэндвичи, сигареты, постель разложена, кому захотелось — юрк в кровать… Господи, ну вы же понимаете. Они пробыли у меня почти до полудня.
— И кто эти женщины, Шарма, и где я могу их найти?
— Этажом ниже. Номер двести восемь. Это сестрички-близняшки. Работают официантками в баре тут неподалеку. Карен и Кэти Шеппард.
— И вы не выходили из комнаты все это время?
— А зачем мне выходить? Все, что мне надо было, находилось здесь.
Я просидел у Шарма ещё минут десять, потом спустился на второй этаж и побеседовал с близняшками. Я допрашивал их порознь, разумеется, выводя каждую в коридор. Их показания совпали с показаниями Шарма.