Тайна наложницы
Шрифт:
И тогда отец Гаруна, воистину мудрый человек, решил, что сыну следует отправиться не за землями, а за легендами. Ибо любая легенда, сколь цветистой бы она ни была, всегда содержит в себе зерно истины, пусть и крошечное. А значит, найдя легенду, принц сможет найти и истину, или хотя бы ее малую часть. Одним словом, охота за легендами представилась халифу Мухаммаду предприятием весьма достойным, ничем не хуже охоты за бесценным белым тигром (которого, кстати, так и не нашли) или за чудовищной скалой из снега и страха, о которой говорят лишь
Но халифу Мухаммаду показалось мало просто послать на поиски отряд во главе с сыном. Ибо в этом не было бы никакого толку: юноша, проехав весь обитаемый мир из конца в конец, нашел бы лишь местность, не во всем соответствующую картам, да убедился бы во лживости проводников, которые в собственных бедах видят происки одного лишь Иблиса Проклятого. Следовало сделать как-то так, чтобы Гарун сам выпросил позволения отправиться в экспедицию… О, в этом, конечно, было и прекрасное знание собственного наследника, и, следует согласиться, отличное знание натуры человеческой. И халиф Мухаммад начал приготовления к коронации.
Да, мудрость зачастую идет одними и теми же тропами. Вот только цели при этом достигаются более чем различные. Однако об этом позже… Сейчас же следует заметить, что до дня, когда Гарун должен был принять трон, оставалось еще более двух лет.
Поэтому вовсе не удивительно, что шумные приготовления, затеянные халифом Мухаммадом, вызвали настоящую бурю в душе наследника.
Гарун ворвался в покои отца и закричал с порога:
– Отец? Что вижу я вокруг? Отчего все, от последнего мальчишки при диване до первого советника, носятся по дворцу? Отчего вывесили во внутреннем дворе церемониальные штандарты? Что случилось?
Мухаммад поднял глаза от свитка, который рассматривал преувеличенно усердно.
– А ты что думаешь, сын наш?
– Я думаю, о халиф, что начаты приготовления к принятию титула. Хотя мне казалось, что до сего великого события еще более двух лет.
Мухаммад улыбнулся своим мыслям: да, его расчет оказался верным. Но Гарун эту улыбку расценил совсем иначе и упал в ноги к отцу.
– Отец, ты болен? Сколько тебе осталось?
Халиф покачал головой.
– К счастью, сын наш, мы совершенно здоровы, как для наших лет, разумеется. А приготовления к передаче титула действительно начались, ибо сколь ни были бы д'oлги года, пролетят они более чем быстро.
По лицу юноши было видно, что слова отца его успокоили лишь отчасти.
– Но почему же тогда сейчас уже вывешены вексиллиумы провинций? Отчего метельщики без устали трудятся на дворцовой площади?
– Ты же сам сказал, что начаты приготовления… Мы считаем, что следовать традиции надо во всем, даже в такой малости, как дата начала подготовки к коронации…
– Даже если я вовсе не собираюсь принимать сейчас титул наследника из твоих рук? Даже если я мечтаю отправиться в долгое странствие?
Гарун выпрямился во весь свой немалый рост и попытался
– В долгое странствие, сын? И куда же ты собираешься отправиться на этот раз?
– Рассказывают, отец, что в полуночных морях можно изловить огромного кита… Я хотел бы присоединиться к китобоям и испытать судьбу.
– Ох, сын, сколь низменна твоя мечта по сравнению с твоим грядущим…
– Низменна, отец? – Гарун едва не потерял голос от изумления. Ибо было чему удивляться: отец не пытался ни кричать, ни отговаривать…
– Воистину, сие может быть мечтой сына воина или кузнеца, быть может, сына флотоводца. Что удивительного в том, что огромная рыбина будет изловлена и разрезана на мириады кусков кровоточащего мяса? Разве сие есть доблестное занятие, и принесет ли сия добыча славу? Полагаем мы, что не принесет. Более того, позором будет покрыто имя человека, что лишь ради бравады, лишь для того чтобы потешить собственную душу, лишит живое существо жизни… Мы считаем, что добыча ради пропитания есть ремесло, а ради удовольствия – преступление столь же тяжкое, как и братоубийство. Деяние сие мы относим к разряду недостойных сына халифа, равно как и иного правоверного, почитающего Аллаха всесильного и всевидящего…
Гарун молчал, ибо отец был во всем прав: и убивать просто ради забавы недостойно, и славы тут никакой не сыскать… Да и экспедиция подобная продлится не так уж долго, а потому горе-китобой вернется под отчий кров задолго до того дня, когда все же придется опуститься на одно колено в традиционном церемониальном поклоне.
Молчал и халиф. Он читал смятение на лице сына, как в открытой книге. И, быть может, чтобы чуточку помучить юношу, тянул неприятное молчание.
Наконец Гарун не выдержал. И сделал именно то, чего и добивался халиф. Он поднял голову и спросил:
– Отец, но если ты считаешь, что китобойное ремесло столь низко, быть может, ты дозволишь мне отправиться в какую-нибудь иную страну? С какой-нибудь иной, более высокой, более приличествующей наследному принцу целью?
«Только бы не повторять по сотне раз в день слова церемониальных клятв, заучивая их для того, чтобы пробормотать в дождливый день церемонии…»
– Сын наш, я не оцениваю низко китобойное ремесло – как и любое другое, оно существует во имя человека. Однако ради забавы убивать все живое столь же низко, сколь и позорно…
Гарун опустил голову.
– Но мы, должно быть, предчувствуя твое желание сбежать от приготовлений к церемонии, подумали, что ты мог бы согласиться возглавить экспедицию, которую мы решили снарядить…
О, халиф был подлинным царедворцем! Он мог речами оплести неофита куда искуснее, чем сотня пауков оплетает свою добычу… Мухаммад еще заканчивал фразу, но по просиявшему лицу сына уже понял, что цель достигнута: дабы сбежать от приготовлений к коронации, Гарун готов отправиться куда угодно, хоть в объятия самого Иблиса Проклятого…