Тайна Оболенского Университета
Шрифт:
В аудитории все было как прежде. Огромные витражные окна, что не уберегали от зимних морозов, скамьи и парты, доска с разбросанными рядом кусочками мела, цветочные горшки, в которых некогда распускались комнатные растения, бережно переданные смотрителем оранжереи. Четыре года подряд я слушала здесь увлекательные лекции профессора Радзинского, который великодушно согласился стать моим научным руководителем и помогать в работе над дипломом. Я всегда до глубины души уважала этого удивительного человека. Работать с ним было легко и приятно, чего не скажешь о его преемнике… В последний год моего обучения в Оболенке в этой аудитории преподавал Арсений Романов, человек, кардинально изменивший мою жизнь. Тот самый дурной
Я подошла к столу и, проведя рукой по столешнице, чувствуя легкое покалывание, собрала слой пыли. Как давно тут никто не сидел. Мне захотелось задержаться здесь хотя бы на пару минут, вспомнить лекции, семинары и наши вечные пререкания с моим любимым преподавателем, но на это уже не осталось времени.
Я покинула здание учебного корпуса и не торопясь шла вдоль университетского городка. Со стороны можно было подумать, что я всего лишь гуляю, но для меня это было прощанием. Жилые корпуса, дома преподавателей, столовая, оранжерея, спортивный зал и бассейн – Оболенский Университет представлял собой небольшой городок со своей инфраструктурой. Он располагался между Москвой и Санкт-Петербургом в трехстах километрах от обеих столиц. За два с лишним века окрестности не были заселены, а ближайший населенный пункт к Оболенскому находится в тридцати километрах.
Справа от дороги стоял корпус, где на втором этаже располагалась моя комната. Студентам Оболенки отводилось отдельное здание, где у каждого из нас была своя спальня с отдельным санузлом. Питались мы строго по расписанию в столовой, которая находилась между учебным и жилыми корпусами.
Обслуживающий персонал, так же как и студенты, селился в отдельное трехэтажное здание, а вот преподавательский состав получал в свое распоряжение квартиры или даже небольшие дома.
Пройдя дальше по широкой ивовой аллее, некогда ухоженной силами садовников, а сейчас заросшей, я оказалась у большого фонтана, где как-то подшутил Юра. Он бросил туда бутылку средства для мытья посуды. Сколько было пены, и какой был скандал. Виновного бы исключили, если бы не ходатайство его старшего брата Захара, который преподавал у нас латынь.
За фонтаном начиналась главная аллея, которая вела к громадным кованым воротам. Над ними все еще красовалась надпись с названием Университета и годом его основания – тысяча семьсот семьдесят девятым. Да, это место видело так много. Университет сам по себе являлся архитектурной ценностью. Построенный в стиле неоготики, он на протяжении долгого времени достраивался и расширялся, вбирая в себя лучшее от своего времени.
Сегодня девятое мая. День Победы нашего народа в Великой Отечественной войне. Как обычно, в двадцать два часа во всех городах России начнутся фейерверки в честь праздника. В это же время раздастся и череда взрывов, которые сотрут с лица земли Университет наук и искусств имени Петра Оболенского. Шум салюта заглушит звук взрыва, поэтому, когда жители близлежащего городка увидят зарево над горизонтом, будет слишком поздно, чтобы что-то спасти. Пожарные, которые прибудут сюда, придут к выводу, что произошла утечка газа, послужившая причиной пожара. Никаких следов бомб найдено не будет. Сейчас у меня есть двадцать минут, чтобы уехать на нужное расстояние.
Я села в свою машину, завела двигатель и тронулась с места. В зеркало заднего вида я в последний раз взглянула на свой Университет. Прощай, Alma-Mater! Ком в горле, слезы на глазах и вихрь воспоминаний. Не думала, что после всего, что здесь случилось, мне будет так тяжело прощаться с этим местом. Дорога от Оболенского свернула, и мой Университет скрылся за густым лесом.
***
А началось все ранней осенью несколько лет назад, когда я, будучи студенткой выпускного курса факультета медиевистики 2 , шла на встречу со своим научным руководителем. Мы договорились с профессором Павлом Аркадьевичем Радзинским обсудить проблему новизны и уникальности моей научной работы.
2
Медиевистика – раздел исторической науки, изучающий историю европейского Средневековья. В более широком, но в менее употребительном смысле медиевистика изучает историю этого периода и других регионов.
– Лерочка, ты раньше обычного! – воскликнул профессор, эмоционально всплеснув руками, как всегда любил делать, когда я приходила. – Рад-рад! Приди ты вовремя, меня бы не застала.
– Вы куда-то уезжаете? – удивилась я, ведь еще утром мы договаривались о встрече, а сейчас мой научрук держал в руках сложенный дорожный набор.
– Да, Лерочка, возникли неотложные дела. Но ничего, я вернусь, и продолжим работу, а если что, то ты справишься и без меня, – добродушно сказал мужчина, в то время как его глаза взволнованно забегали по комнате.
– Что значит «без вас»? – проследив за его неуловимым взглядом, я заметила большой почти сложенный чемодан.
– Я хотел сказать, если вдруг я задержусь дольше, – ответил профессор и глубоко вздохнул.
– Тогда не буду мешать со сборами.
Было обидно, что меня вот так бросают: без предупреждения в самый разгар работы. Я уже направилась к выходу, но Радзинский удержал меня за руку.
– Лера, мне нужно поговорить с тобой, – начал он и слегка замялся, словно речь пойдет о чем-то крайне деликатном, – ты девушка очень умная, одна из лучших студенток, за тобой большое будущее. Помни о том, что в жизни нужно делать выбор сердцем и не идти против совести.
– Павел Аркадьевич, я не понимаю, о чем вы?! – нахмурилась я.
– Просто напутствия старика, – отмахнулся научрук, и подошел к своему чемодану, откуда достал конверт и протянул его мне, – Лера, возьми. Я хотел занести тебе это в твою комнату, но раз ты сама пришла…
– Что это? – удивилась я, получив конверт.
– Открой, когда будет нужно, – ответил профессор.
– Но как я пойму, когда нужно? – удивилась я.
– Поймешь… Если сочтешь, что тебе что-то не договаривают, – грустно улыбнулся Павел Аркадьевич, взял чемодан и, кивнув мне на прощание, вышел к подъехавшему пару минут назад такси.
Конверт я убрала в сумку и благополучно о нем забыла. После такой выходки научрука не было никакого настроения заниматься дипломом, поэтому я направилась к озеру, где в это время собирались мои однокурсники. Из года в год ничего не менялось. В свободное время мы любили собираться в беседке у воды, обсуждать всякие студенческие глупости, громко смеясь. Как правило, заводилой всегда был Юрка Нилов.
– Лер, ты к нам? – удивилась Арина Миланова, моя самая близкая университетская подруга. – Ты же вроде собиралась заниматься.
– Да, но Павел Аркадьевич куда-то уехал, – пожала плечами я и села рядом с девушкой.
Арина и я дружили с первого курса. Она приехала в Оболенку из Екатеринбурга, я же родилась и выросла в Москве. До шестнадцати лет меня растила мама, пока несчастный случай ее не отобрал. Отца я видела лишь по праздникам. Он оставил семью, когда мне было три, но после маминой смерти забрал меня к себе… В Оболенку. Здесь папа преподавал юриспруденцию и пожелал, чтобы я пошла по его стопам. Правда, я больше тяготела к истории средних веков, нежели к праву. В итоге отец не стал препятствовать моему выбору, и я пошла на медиевистику. Единственным его условием было послушание и прилежная учеба. Для меня это было несложно. Занятия давались легко, да и проводить свободное время за книгами всегда любила. Сейчас я была отцовской гордостью, одной из лучших студенток курса.