Тайна Оболенского Университета
Шрифт:
– Не знаю, милая, мы это не обсуждали с ректором. Но я замолвлю словечко, – подмигнул мне папа, – к тому же Евгения Матвеевна послезавтра дает приветственный ужин для нового профессора, и я возьму тебя с собой.
– Спасибо, папочка, – обрадовалась я, – если он возьмет меня с дипломом…
– Только ты должна как следует подготовиться, чтобы представить свою работу так, чтобы его заинтересовать, – строго сказал отец.
– Конечно! – воскликнула я, – тем более, что с Павлом Аркадьевичем мы начали составлять тезисы
– Да, – грустно сказал папа и отпил немного вина, – бедный Павел.
– Знаешь, я ведь заходила к нему перед тем, как он уехал, – то ли вино расслабило, то ли в уютной домашней атмосфере хотелось довериться отцу, но я решила поделиться своими догадками, – он мне показался каким-то странным. Говорил так, будто знал, что не вернется.
– Глупости! – отрезал отец – И тебе вообще не стоит думать о таких вещах. Лера, главное – диплом!
– Но, папа, это никакие не глупости, – я обиженно надула губки и отодвинула от себя тарелку с недоеденной рыбой, – он сам начал говорить, что я справлюсь с работой и без него. Потом сказал, что за мной большое будущее, и я не должна забывать, что в любой ситуации надо действовать по совести, а потом…
– Лера, и слушать не хочу, – вдруг вспылил отец и раздраженно бросил на стол салфетку, никогда раньше я не видела его таким, – забудь все, что тебе сказал Радзинский.
– Папа, что с тобой? – тихо спросила я, и отец понял, что напугал меня. Он сделал глоток вина, перевел дыхание и вроде немного успокоился.
– Извини, милая, просто ты не все знаешь. В последнее время Павел был немного не в себе. Он стал рассуждать о странных вещах. Я бы даже сказал, что у него развилась паранойя. Я бы не хотел, чтобы ты забивала свою славную головку всякими глупостями.
– Хорошо, папочка, – согласилась я, но только лишь затем, чтобы не ссориться. Мое желание разобраться в смерти Радзинского отнюдь не пропало.
Мы замечательно, как самая обычная семья, провели остаток вечера. Усевшись на диван в гостиной, под негромкие звуки Паганини и ароматный бергамотовый чай обсуждали нового профессора. Папа с упоением рассказывал, какое образование получил наш новый преподаватель и у каких выдающихся личностей обучался, да и послужной список написанных им научных работ впечатлял. Мы оба понимали, что если за мой диплом возьмется такой человек, то развить его в диссертацию не составит труда.
Следующий день для меня был особенно волнительным, ведь предстояло знакомство с новым профессором. Судя по рассказам отца, этот преподаватель станет звездой нашего Университета. Почему-то я представляла мужчину лет сорока пяти, в очках, с проседью и большим животом. Мое воображение нарисовало ему твидовый пиджак, жилетку и трость. А еще зубы. Они обязательно будут желтыми и кривыми. Не терпелось скорее его и увидеть, поэтому я радовалась, что история средневековой мысли стояла первой парой.
Прокручивая в голове весь вчерашний разговор с отцом, я вдруг вспомнила и его слова о Радзинском. Известие о новом профессоре так впечатлило, что я совершенно забыла о том, что должно было тревожить не меньше. Неужели Павел Аркадьевич действительно страдал параноидальными мыслями? Возможно, он «заразил» ими и меня? Что если его смерть лишь совпадение с изображением на гравюре? И кого я пыталась обмануть… Не бывает таких совпадений, не бывает. Но отец, несомненно, прав в одном: сейчас не стоит забивать этим голову. Главное – диплом.
В аудиторию я пришла одной из первых и заняла свое обычное место. Аринки еще не было, поэтому я нагло растянулась на парте, положив голову на руки. С трудом проснувшись после выпитого вчера вина, я не могла найти в себе силы высидеть ровно двадцать минут до начала лекции. Вот только спать я не планировала, тем не менее, сама не заметила, как погрузилась в дрему. Я даже видела какой-то сон, когда кто-то беспардонно нарушил мой недолгий отдых, больно толкнув в плечо.
– Эй, ты охамел? – возмутилась я.
Передо мной стоял незнакомый молодой человек. Не будь его лицо таким сердитым, а взгляд злым, я бы могла назвать его симпатичным, но кислая мина напрочь стирала любые положительные эмоции на его счет.
– Вы что себе позволяете? – гордо вздернув голову, глядя на меня сверху вниз, словно он бог, вопросил парень.
– А что себе позволяешь ты?! Мне больно! – в тон ему ответила я, замечая, как его лицо чуть ли не побелело от злости.
– Мне казалось, что это один из лучших университетов, а я на своем первом занятии вижу спящую студентку, которая к тому же грубит! – процедил он и, развернувшись, пошел к преподавательской кафедре.
Не нужно было долго думать, чтобы понять, в какую передрягу я вляпалась. Арины так и не было, она бы, конечно, разбудила, в отличие от остальных сокурсников, с любопытством разглядывавших меня, как скорую жертву молодого преподавателя. Я сглотнула, чтобы подавить неизвестно откуда взявшийся ком в горле и подняла взгляд на профессора. Казалось, передо мной стоит исчадие ада и это притом, что как мужчина он был все же весьма привлекательным: спортивное телосложение, тонкие черты лица, светло-каштановые волосы и удивительно глубокие сапфировые глаза.
– Ваше имя? – обратился ко мне мужчина таким тоном, словно я самый омерзительный человек, каких он встречал в своей жизни.
– А ваше? – выпалила я, прежде чем подумала.
– Мое?! – гневно переспросил он. – Романов Арсений Витальевич, профессор. Ваш новый лектор.
– Ланская. Валерия Ланская, – представилась я, чувствуя, как от ужаса перед ним пересохло в горле.
– Знакомая фамилия. Вы случайно не дочь Андрея Николаевича Ланского? – уточнил Арсений Витальевич.
– Да, – подтвердила я.