Тайна похищенной башни
Шрифт:
Услышав это, Колобков возмутился. Заявил, что тот груз совсем не обязан был быть кладом. Может, ребята просто мусор выбрасывали? Или хоронили кого-то из товарищей.
Бамакабамашура с презрением отверг эти версии. Где это видано, чтобы выбрасывать мусор шел сам капитан с главными помощниками? И к чему вообще куда-то идти, если можно просто вылить помои за борт? Хоронят на «Кристурице» тоже без затей – в акульих желудках. Да и не умирал на борту никто за последние дни.
И еще одно. Если это было что-то тривиальное, то зачем приставать к такому труднодоступному
А что до местонахождения клада, то некоторые догадки, конечно же, есть. Тур Ганикт с помощниками не брали с собой лопат. И вернулись довольно быстро. Значит, сокровище не закопали, а просто спрятали где-нибудь в укромном месте. Осталось только найти это место.
И его довольно быстро нашли. В первую очередь благодаря Угрюмченко. Колобков уже не в первый раз подумал, что превращенный в беркута судовой механик стал даже более полезным. Сколько раз уже его крылья помогали в затруднительных положениях?
Вот и сейчас. Полетав с полчасика над островом, Угрюмченко вернулся и сообщил, что в джунглях есть постройка. Грубо сколоченная дощатая хижина. Причем обитаемая – орлиные глаза углядели сверху человеческую фигуру.
Услышав это, Колобков вновь возмутился и заявил, что никакого сокровища нет, точно. Просто Тур Ганикт заскочил в гости к местному робинзону, забросил посылку. Передачку какую-нибудь. Соль, спички, курево и книжек почитать.
Бамакабамашура запротестовал, заявив, что может и посылку, но в посылке было сокровище, точно. Когда его спросили, отчего он так в этом уверен, Бамакабамашура стиснул зубы и замолчал. Ответить он так и не ответил – лишь твердил, что совершенно уверен.
– Петрович, куда идти?! – крикнул Колобков, выглядывая в голубом небе парящего беркута. – Петро-о-о-ови-и-и-ич!..
Угрюмченко не отозвался. Колобков подтянул шорты и затопал дальше по тропинке. Судя по ее наличию, на острове и в самом деле живет как минимум один человек.
Осмотрев землю, Гена доложил, что следы есть, довольно свежие. Сегодня по этой тропе ходили. Ступни человеческие, в обуви, подошва плоская, без рисунка, сорок третий размер.
– Петро-о-о-ови-и-и-ич!.. – снова крикнул Колобков, озадаченный исчезновением механика.
– Шеф, вы б потише, – пробасил Гена. – Еще услышат…
– Геныч, ну ты стремный. А для чего я тут глотку срываю, по-твоему? Как раз для того, чтоб услышали!
Колобков вытащил из кармана флягу с кашингом, встряхнул, прислушался к бульканью и с удовольствием отхлебнул. Завинтив крышечку, он великодушно предложил Чертанову:
– Серега, хошь глотнуть?
– Спасибо, Петр Иваныч, – с признательностью протянул руку Чертанов. – Не откажусь.
Колобко грустно вздохнул и сунул флягу обратно в карман.
– Извини, Серега, не дам. Мало осталось. А идти еще долго.
– А зачем тогда предлагали? – скис Чертанов.
– Из вежливости. А ты из вежливости должен был отказаться. Но ты согласился зачем-то. Сам и виноват.
Еще раз вздохнув, Колобков задрал голову и махнул рукой. Над зелеными кронами показался крылатый силуэт.
– Петрович, геть до начальства! – гаркнул Колобков, приложив ладони ко рту.
Огромный беркут описал круг и пошел на посадку. Все ниже, ниже…
И тут из зарослей выметнулось… нечто. Пучок длинных извивающихся лиан, похожих на щупальца кальмара. Они выстрелили на огромную высоту, в мгновение ока схватив летящего орла мертвой хваткой.
А потом так же быстро вернулись обратно, утащив с собой Угрюмченко.
Тот даже не успел раскрыть клюв.
Какую-то секунду отряд с «Чайки» стоял неподвижно, таращась в небо. Там еще плавали несколько перьев.
– И что это было?.. – хлопнул глазами Колобков.
Однако ступор изумления тут же прошел. Под матерную ругань Колобкова Гена и Грюнлау со шмайссером наперевес бросились в чащу. Следом ринулись Чертанов и Бамакабамашура.
Стефания единственная не тронулась с места. Лишь тоненько чихнула – в нос попала пыльца.
Продравшись через заросли и выбежав на небольшую полянку, земляне оказались лицом к лицу с диковинным монстром. Нечто вроде цветка… огромного, просто гигантского цветка. Почти трехметровой высоты, с мясистыми лепестками цвета сырого мяса, раздутым бутылкообразным стеблем и пучком извивающихся щупальцев-тычинок.
Эти самые щупальца сейчас сжимают и давят клекочущего от боли беркута, медленно, но верно затягивая его в кошмарный зев. Угрюмченко изо всех сил бьет крыльями – и пока что борьба идет с переменным успехом. Цветок-птицеед пожадничал, сцапав такую здоровенную добычу. На острове Тань нет пернатых крупнее попугаев – а с ними его щупальца справляются без труда.
Но совершенно очевидно, что верх одержит хищник. С каждой секундой Угрюмченко слабеет – ему очень больно и трудно дышать. Кошмарный цветок испускает непереносимую вонь и душит пленника щупальцами.
Грюнлау открыл огонь, едва увидев противника. Шмайссер в руках затрясся, задрожал, изрыгая свинцовую очередь… очень короткую очередь. В обойме осталось всего-навсего семь патронов. Немец мгновенно их расстрелял и грязно выругался, отшвыривая бесполезное оружие.
Конечно, цветку эта атака не пришлась по душе. Четыре пули пробили его пузатый стебель, вызвав потоки зеленой липкой субстанции. Монстр издал утробный звук, похожий на рев раненого медведя.
Однако выпустить добычу даже не подумал.
Браунинг Гены также не заставил его передумать. Телохранитель расстрелял весь магазин, но так ничего и не добился. Растение оказалось выносливым. Возможно, оно и вовсе не чувствует боли – так, неудобство.
Гена и Грюнлау растерянно переглянулись. Колобков с его трофейными револьверами остался далеко позади – попробуй, продерись сквозь эту чащу на деревянной ноге! На какую-то помощь Чертанова или Бамакабамашуры нечего и надеяться. Остается идти врукопашную – судовой механик уже не издает ни звука, почти целиком затянутый в голодную пасть.