Тайна, покрытая глазурью
Шрифт:
Я уже расстроилась, если честно.
— И что делать?
— Добыть ещё что-нибудь. Место жительства или хотя бы работы.
— Он занимается недвижимостью, точнее, земельными участками. Или тем и другим.
— Вот именно, «или тем и другим». Что-то на тебя это не похоже, — сказал он после короткой паузы. — Ты, вроде, у нас девушка осторожная, а тут какой-то москвич, без роду, без племени.
— Ты ещё меня поучи. Лизки хватает.
— Да не буду я учить, — отмахнулся он. — И помогу, конечно. Если будет что-то ещё. Хотя бы, название фирмы узнай.
Пришлось уходить ни с чем. Но странно, я чувствовала облегчение.
И он вернулся. Приехал без предупреждения, и в тот момент, когда я его увидела на противоположной стороне улицы, мне показалось, что этих двух недель, которые показались мне бесконечными без него, и не было вовсе. Вот только что я его провожала до двери своей квартиры, а сейчас он уже в двадцати метрах от меня, идёт ко мне и улыбается. А я застыла посреди тротуара, с телефоном в одной руке и новой сумочкой от «Louis Vuiton», покупкой которой решила скрасить своё одиночество, в другой. Говорила с Жориком, будто дождаться того момента, когда я переступлю порог кондитерской через три с половиной минуты, невозможно, а потом краем глаза заметила знакомую машину у гостиницы, телефон от уха отвела и принялась оглядываться, чувствуя, как сердце забилось в груди, забилось громко и сбивчиво. Увидела Андрея, и руки опустились. От счастья и облегчения. Он шёл мне навстречу и улыбался, а я, наверное, выглядела дура дурой. Выдохнуть смогла только, когда он оказался рядом и прижался губами к моим губам.
— Ты приехал.
— Я хотел именно такой реакции. Чтобы ты увидела меня, и дар речи потеряла.
— Я потеряла, — призналась я, — почти. Андрюша.
Он подхватил меня, от земли приподнял, и я, совершенно счастливая, на плече его повисла.
— Соскучилась?
— Словно тебя год не было.
Данилов в лицо мне заглянул, выглядел довольным.
— Моя сладкая девочка, — проговорил он мне в губы, а я глаза закрыла, чтобы не видеть прохожих. Мы стояли на одной из главных улиц города, обнимались, люди проходили мимо, некоторые не скрывали беспардонных взглядов и любопытства, а мне было всё равно. За эти минуты я даже успела раскаяться в своём визите к другу детства и застыдиться своего желания узнать про Андрея то, что он ещё сам не решился мне рассказать. Я бы на его месте сочла это предательством.
Я под руку его подхватила.
— Пойдём в кондитерскую.
— В твой кабинет, где дверь запирается? — пошутил Данилов, а я к плечу его прижалась, млея от счастья.
— Когда ты приехал?
— Полчаса назад. Только заселиться успел.
Я по руке его погладила, несколько секунд смотрела себе под ноги, а потом выдохнула:
— Может, ты у меня поживёшь? — И тут же выдала бодрую улыбку. — Много ты в гостинице времени провёл?
Его губы прижались к моему виску, я чувствовала, что он улыбается.
— Потом за вещами зайдём.
Я чувствовала себя взволнованной новобрачной, честно. Всегда
— Ты надолго приехал?
Андрей мои щёки ладонями обхватил, заглянул в глаза. Долго так смотрел, и взгляд мне показался серьёзным, как никогда.
— Отпуск взял, — сказал он, в конце концов. — На две недели.
Я к нему подалась и поцеловала.
— Я так любить тебя буду, что ты уезжать не захочешь, — шёпотом проговорила я.
Данилов разулыбался.
— Я и так от тебя уезжать не хочу.
Я его обняла и на кровать повалила.
— Я так ждала тебя, — призналась я, — так скучала. И всё думала, чем ты занимаешься без меня.
— А чем я занимаюсь? Работаю, сладкая.
Андрей ладонями по моей спине водил, с каждым разом всё ниже опуская их на мои ягодицы и всё крепче сжимая их. Мы приехали ко мне двадцать минут назад, предварительно забрав из гостиницы чемодан Данилова и сдав его номер, и, только войдя в квартиру, тут же оказались в спальне. Мне нравилось это чувство предвкушения, Андрей не торопился, прижимал меня к себе и отвечал на все мои пылкие признания. Я чувствовала, что он возбуждён и распаляется всё сильнее, голос всё больше походил на тихий соблазняющий рокот, губы коротко касались моих щёк и шеи, прикосновения становились всё требовательнее, но он всё равно не торопился. И он, и я знали, что впереди много времени, и никто не помешает. И осознание того, что впереди много дней и часов и казалось мне в этот момент настоящим счастьем. Почти бесконечным.
— Мне надо много работать, чтобы соответствовать своей маленькой бизнесменке.
Я носом в его шею уткнулась и улыбалась.
— Да, я умная, — согласилась я со смешком. — И предприимчивая.
— Это точно. Предприимчивая… Что собираешься предпринять?
Я села, встретила его весёлый взгляд, а сама с деловым видом принялась расстёгивать ремень на его джинсах.
— Как и обещала: буду любить так, что ты от меня никуда не уедешь.
Он волосы мои в кулак собрал, немного потянул, заставляя смотреть ему в глаза.
— А ты любишь?
Я от прямого вопроса немного растерялась, а потом решила, что если уж рисковать, то по-крупному.
— А если скажу, что люблю, испугаешься?
Он изучал взглядом моё лицо.
— Чего же мне бояться?
Я по груди его погладила.
— Правильно, тебе бояться нечего. — Наклонилась к нему, не в силах выдерживать его взгляд, и на ухо проговорила: — Это странно, да? Мы знакомы всего ничего.
— Это неважно.
— Разве?
Данилов взял меня за подбородок, повернул мою голову. Повисла недолгая пауза, наверное, самая чувственная в моей жизни, а потом он сказал:
— Я люблю тебя, сладкая. Я думаю и думаю о тебе. И даже не скажу, что мне это нравится. — Усмехнулся. — Ты мне работать мешаешь.
— А ты мне — нет.
Он усмехнулся.
— Я тебя вдохновляю? — Его руки сжали мои бёдра, и я сама принялась расстёгивать пуговицы на блузке, подчиняясь молчаливому мужскому приказу.
— Говорят, что мои миндальные пирожные ещё никогда не были такими вкусными, — похвастала я.
— Странно. По народной примете, ты должна бы их пересаливать.