Тайна поместья

Холт Виктория

Я взяла за правило выезжать ему навстречу в какое-нибудь заранее условленное место, потому что я не могла выносить косые взгляды, которыми награждала его Фанни, когда он появлялся в доме. В то же время я знала, что его частые визиты в наши края не могли остаться незамеченными в нашей маленькой деревушке, где жители были наперечет и все знали друг друга, но ни меня, ни Габриэля это не беспокоило.

Я уже несколько недель не получала ничего от Дилис — думаю, потому, что она была слишком погружена в вихрь светских удовольствий,

чтобы находить время для написания писем. Мне же теперь наконец было, что рассказать ей, и я написала ей об эпизоде с собакой и о том, как я к ней привязалась, но, конечно, главным предлогом для моего письма был Габриэль. Но писать о нем было трудно, так как я не могла до конца разобраться ни в нем самом, ни в своем отношении к нему.

Я всегда с нетерпением ждала наших встреч — и не только потому, что они скрашивали мое одиночество. Мне кажется, больше всего меня притягивала загадочность Габриэля и то, что я ежеминутно была готова услышать от него какие-нибудь невероятные откровения. Я была уверена, что, как и мой отец, Габриэль нуждается в помощи и утешении, только в отличие от отца, который отверг мою попытку помочь ему, Габриэль просто ждал момента, чтобы поделиться со мной своей печалью.

Конечно, рассказывать обо всем этом в письме к Дилис не имело смысла, тем более что я сама-то не все понимала и, возможно, многое существовало только в моем воображении. Поэтому я написала легкое, шутливое письмо, в котором только упомянула Габриэля в связи с приобретением Пятницы.

Прошло три недели с нашего знакомства, когда Габриэль вдруг решился сам заговорить о своем доме. Мы лежали, греясь на солнце на вересковой пустоши, и он вдруг сказал:

— Интересно, чтобы вы подумали о Киркландском Веселье.

— Я уверена, что мне бы там понравилось. Дом ведь, наверное, очень старинный? Меня всегда интересовали по-настоящему старинные дома.

Он кивнул.

— «Веселье»… — пробормотала я. — Мне так нравится это название. Тот, кто так назвал поместье, наверное, рассчитывал на жизнь, полную удовольствий.

Он невесело засмеялся, и после недолгого молчания начал говорить:

— Дом был построен в середине XVI века. Когда Киркландское аббатство было распущено, его, вместе со всеми землями, отдали в собственность моих предков. Они разобрали аббатство на камни и построили дом. Ну и по контрасту с аббатством, они и назвали его Киркландским Весельем. Руины аббатства существуют до сих пор. С моего балкона видны остатки стен и каменные арки. В сумерках можно легко представить себе, что это вовсе не развалины… Иногда так и кажется, что среди камней бесшумно разгуливают монахи в рясах.

— Как я вам завидую! Это должно быть так интересно жить рядом со средневековым аббатством!

— Да, эти руины притягивают всех, кто хоть раз увидит их. Ведь старина всегда привлекает нас, не правда ли? Представляете, дому всего каких-нибудь триста лет, но камни, из которых он построен, были обтесаны еще в двенадцатом веке. Ничего удивительного, что это всех впечатляет. Вы тоже, когда…

Он вдруг замолчал, и на его губах появилась улыбка.

Я не выдержала и спросила:

— Вы хотите сказать, что я могу увидеть ваш дом?

— Я несколько раз был гостем в вашем доме, и я хотел бы пригласить вас в свой.

И вдруг он выпалил:

— Мисс Кордер, мне пора возвращаться домой.

— Вам ведь не хочется уезжать отсюда, правда?

— Мы стали друзьями, — сказал он. — Во всяком случае, мне так кажется.

— Мы знакомы всего три недели.

— Да, но обстоятельства, при которых мы познакомились, были весьма неординарными. Кстати, пожалуйста, называйте меня Габриэль.

Я засмеялась.

— «Что есть имя?» — процитировала я. — То, как я буду вас называть — по имени или по фамилии — не повлияет на нашу дружбу. Что вы на это скажете, Габриэль?

— Кэтрин, — он почти прошептал мое имя, повернувшись на бок, чтобы видеть меня. — Вы правы, я не хочу уезжать.

— Почему вы боитесь возвращаться домой?

Он снова отвернулся от меня.

— Боюсь? Кто сказал, что я боюсь?

— Значит, это мне показалось.

Воцарилось молчание, и через некоторое время он сказал:

— Мне хотелось бы, чтобы вы увидели мой дом и аббатство.

— Расскажите мне о них, Габриэль. Если, конечно, хотите.

— Я хотел бы рассказать вам о себе, Кэтрин.

— Так расскажите.

— Вы знаете, эти три недели были самыми счастливыми и интересными в моей жизни — и все благодаря вам. Я не хочу уезжать, потому что не хочу расставаться с вами.

— Может быть, мы еще встретимся, — сказала я.

Он резко повернулся ко мне.

— Когда? — почти сердито спросил он.

— Когда-нибудь.

— Когда-нибудь! Откуда мы знаем, сколько нам отпущено времени.

— Как странно вы говорите… Словно вы думаете, что кто-то из нас может вдруг умереть.

На его щеках вспыхнул слабый румянец, а глаза как-то странно заблестели.

— Кто знает, когда придет смерть?

— Что за мрачные мысли! Мне девятнадцать лет. Вам, как вы сказали, двадцать три. В нашем возрасте люди не говорят о смерти.

— Смотря кто. Кэтрин, вы выйдете за меня замуж?

У меня, наверно, был такой изумленный вид, что он рассмеялся и сказал: — Вы так смотрите на меня, будто я сумасшедший. Неужели так странно, что кто-то хочет на вас жениться?

— Но я не могу принимать это всерьез.

— Вы должны принять это всерьез, потому что я не шучу.

— Но как же можно серьезно говорить о браке при таком коротком знакомстве?

— Мне оно не кажется коротким. Мы с вами встречались каждый день, и я понял, что вы — это то, что мне нужно, и для меня этого достаточно.