Тайна предтеч
Шрифт:
В ответ на умственные усилия перед глазами всплыли те самые пять кружков, что появились в интерфейсе возле заполнившейся на две трети еще пока не расшифрованной шкалы. Удерживаемые в уме цифры сами по себе встали в них как в ячейки, причем последняя стала результатом сложения и перемножения двух первых пар. Еще не успевший сам посчитать результат, Босой понял это на интуитивном уровне, а потом пересчитал в уме, проверил — и все сошлось.
Немного поэкспериментировав, он выяснил, что кружки позволяли совершать простейшие действия с числами: делить, умножать, складывать, вычитать —
Подрагивая от волнения, Босой вставил в первые две ячейки то сочетание гррахских значков, что он считал за число «1», дал мысленную команду произвести сложение. В пятом загорелось гррахское «2».
Это была победа едва ли не важнее убийства королевы крыс и даже получения «жабьего кольца». Впервые Босой обнаружил точное подтверждение, что расшифровка гррахского словаря идет в верном направлении. Боясь поверить самому себе, Босой сложил сначала три единицы, потом четыре, а потом сложил две двойки. В обоих последних случаях он получил одинаковый результат, который дал ему сочетание значков, которое не могло быть ничем, кроме как числом «четыре».
— Босой, гррахи тебя забери! Ты чего там возишься?! — прогремел над ухом голос командира охотников.
Ящерицы воспользовались заминкой ловчего и прорвались между Малым и Роем. Рина же с Грачом не могли нормально прицелиться, потому что Босой загораживал сектор.
Пришлось судорожно отбиваться. Кровь привычно вскипела, требуя выхода силе и скорости, и снова Босой был вынужден пригасить их, спрятать, чтобы не выдать себя и свой секрет. Даже Виннику и Зое не стоило о нем знать, по крайней мере пока.
— Ты по-настоящему хорош, ловчий. Троих уложил секунд за пять, — Рой одобрительно похлопал его по плечу, — но больше не отвлекайся. Из-за тебя Малому ногу порвали. Слегка, жить будет, но хорошего в этом ничего. Глядишь, еще убегать придется.
Возле раненого бойца уже сидела Рина, успевшая разрезать поврежденную штанину. Рана и впрямь не выглядела опасной, но Босой, чувствуя вину, решил взять на себя обязанность Малого по добиванию чудищ.
Он прошел по рядам безжалостно порубленных ящериц, пытаясь найти хоть одну, которой требовалась бы добавка для отправки прямиком в рай для чудищ, но не находил. Это казалось странным. После сражений Малой разбивал головы едва ли не каждой гадине, но сейчас раны не позволяли думать, что они недостаточно мертвы. Ткнув для вида парочке острием копья в голову, Босой присел рассмотреть тот самый зеленый мешочек на брюхе, что заинтересовал его с первого взгляда.
Из надреза сочилась зеленоватая слегка светящаяся слизь. Босой подковырнул край кожи, надеясь собрать немного содержимого мешка. Ящерица дернулась в руках, приподняла голову и приоткрыла полные ненависти глаза.
От неожиданности Босой выронил нож и подскочил на месте, нашаривая прислоненное к стене копье. Ожившая ящерица свернулась кольцом, развернулась и, пошатываясь, поднялась на лапы. Пораженный
Одна за другой, извиваясь, подергивая перебитыми конечностями, шевелились все чудища с целыми головами. Скорость, с которой они приходили в себя и переворачивались на лапы, поражала. Их раны не исчезали, и даже начинали заново сочиться кровью, но ящерицы словно не замечали их. И вот уже одна из них изловчилась, напрягла дрожащие лапы и прыгнула на окончательно растерявшегося Босого.
Ее налету поймало острие тяжелого копья Зуба. Не сказав ни слова, лишь посмотрев зло и надменно, охотник принялся заново убивать восстающих чудищ.
Где-то рядом вскрикнула Зоя. Босой прыгнул в ее сторону и заслонил собой парализованную испугом девчонку. Прямо перед ней воскресала почти пополам разрубленная ящерица. Лапы ее сучили по полу, собирая остатки тела в единое целое, как это делал бы хирург, собираясь накладывать швы. Рядом, почти под ногами, влажно хрустнуло — у еще одной гадины вставал на место сломанный позвоночник.
— Видел когда-нибудь такое? — на лице Роя играла довольная улыбка. Он с садистским удовольствием впечатал одну из оживающих ящериц в пол подошвой ботинка. — Есть еще где-то подобные чудеса?
Босой завороженно покачал головой.
— Как это они?
— Это ты еще на четвертом уровне не был. Вот там настоящая магия.
— А вы были?
— Однажды. Давно. И больше что-то не тянет.
Зоя сидела у стены побледневшая, закрыв лицо ладонями. Оживающие на глазах мертвые чудища, да еще и в древних тоннелях глубоко под землей, окончательно разбили ее внутреннюю защиту, наспех слепленную из цинизма, хамства и вызова всему миру сразу. В глазах девчонки не было слез, но это и было самое пугающее. Плачущий человек, особенно женщина, изливает свои эмоции, избывает горе и страх. Когда же плохо так, что и слезы не льются, бывает, что ничем уже не помочь.
Босой хотел позвать Рину, но она все еще занималась раной Малого. Винник же растерянно развел руками, показывая, что развлечь разговором он бы может и смог, а вот успокоить застывшую на грани истерики девчонку — вряд ли.
Пришлось подходить самому, осторожно, как по минному полю. Садиться рядом, боясь неосторожным прикосновением вызвать раздражение и злость. Зоя дала себя обнять и зарылась лицом ему в куртку. В груди Босого что-то болезненно стукнуло. Что-то, чего не ощущал он с того момента, как работорговцы увели его маму.
Коридоры стали короче. Они чаще сплетались на перекрестках, ныряли в глубину и поднимались лестничными пролетами, дышали сквозняком из вертикальных уходящих на поверхность земли штолен.
Свернув из тоннеля в узкий, одному человеку едва пройти, коридор, отряд миновал пару пустых сквозных комнат и вышел на площадку, прижавшуюся к потолку высокого зала. Величина его скрадывалась непреодолимым для их тусклых фонарей мраком, но действительно темно было только в самом верху.