Тайна Пристройки 3
Шрифт:
— Я не ваша «любовь»! — Губы ее затрепетали, и она почувствовала, как слезы наполнили ее глаза.
Но Морс уже не смотрел на нее. Он поднял трубку телефона, набрал номер справочной.
— На Вест-Стрит 84 нет Баллардов, — прервала его Сара. — Сержант Филлипс…
— Нет, я это знаю, — тихо сказал Морс, — но ведь вы не возражаете, если я просто проверю.
Сара молчала, пока Морс в течение нескольких минут говорил с кем-то и расспрашивал об именах и номерах домов на улице. И независимо от того, что узнал, он не показался ни удивленным, ни разочарованным, он просто положил трубку и по-мальчишески
— Сержант Филлипс был прав, мисс Джонстон. Нет мистера Балларда на Вест-Стрит 84, в Чиппинг-Нортоне. Даже и номера 84 нет! Это должно заставить вас задуматься? — спросил он, постукивая пальцем по письму, которое Сара сама написала именно на этот несуществующий адрес.
— Я не могу думать! — сказало Сара тихо.
— А Пристройка 4?
В этом случае письмо, отправленное из Ворстер-Роуд 114, Кидерминстер и имевшее дату 4го декабря, было образцом редкостной лаконичности, написанное мелким почерком:
Уважаемый сэр,
Одноместный — по возможности самый дешевый — номер на период Новогодних праздников. Пожалуйста, подтвердите.
Ваша,
Дорис Аркрайт
Соответствующее подтверждение было прикреплено сверху письма, подписано самим Биньоном и имело дату 6 декабря. Но прямо на письме карандашом было написано: «Отказано 31 декабря — снег».
— Сама позвонила? — спросил Морс.
— Да, вероятно говорила с мистером Биньоном, я так думаю.
— Вы не потребовали вернуть деньги за бронь?
Она покачала головой.
— Мистер Биньон считает, что это не хорошо для нашего бизнеса.
— Вероятно у вас не много отказов?
— Совсем мало.
— Правда? Но у вас были люди только в трех из четырех номеров в пристройке!
Да, он был прав. Он, похоже, был из тех противных людей, которые знают, что всегда правы.
— Эта старая дева раньше останавливалась у вас? — продолжил Морс.
— Что вас заставляет думать, что она старая дева, инспектор?
— Так имя-то какое — Дорис Аркрайт! Предполагаю, что это цветущая девяностолетняя бабка и водит старый «Остин».
Сара открыла рот, но сразу же закрыла. Морс (наблюдавший за ней) нацепил очки на свой еврейский нос и снова оглядел краткое письмо Дорис Аркрайт.
— Думаете, что она имеет какое-то отношение к случившемуся? — спросила Сара.
— Думаю ли? — Он выждал несколько полных напряжения секунд, потом снял очки и посмотрел на нее со смехом. — Нет, не думаю, что она вообще имеет какое-то отношение к убийству. А вы, мисс Джонстон, имеете?
Десятая глава
Среда, 1го января, ночь
Льюис с трудом вспоминал события следующих двух часов позднего вечера 1-го января. Большая часть первоначальных волнений поутихла, даже убийство перестало быть чем-то поразительным. Отель «Хауорд» стал теперь просто неприветливым местом, помещения его с высокими потолками освещали неоновые лампы, гости стояли или сидели небольшими группками — тихие, серьезные, ожидающие. Морс попросил его проверить имена и адреса всех гостей, а также кратко допросить как можно больше свидетелей — а Филлипса заняться остальными. Кроме того он дал задание сделать краткую запись событий прошлого вечера, а также настроить свои передатчики (почти в метафизическом смысле, как оказалось) на любые сигналы — будь то звонок психопата или загробное послание от недавно почившего. Праздничные мероприятия — все, включая пантомиму, были отменены, и теперь отель притих, не слышалось даже стука бильярдных шаров из зала для игр, что лучше всего свидетельствовало о том, что убийство это действительно нечто серьезное.
Сам Льюис никогда не встречал Рождество или Новый год вне дома с тех пор как женился. И хотя знал, что семейная жизнь не устлана розами, он никогда не испытывал потребности вырваться из своего скромного дома в Хедингтоне в такие праздники. И все же сейчас — как ни странно, имея в виду сложившиеся обстоятельства — он впервые увидел и привлекательные стороны, как то: ни сумасшедшей беготни по магазинам в последний момент, ни готовки в предпраздничные дни салатов и соусов, ни липких кастрюль, ни груды грязной посуды. Да! Может быть, Льюис подкинет эту идею «своей половинке», поскольку допрашивая гостей одного за другим, он все больше уяснял, что все они чудесно развлекались. Пока не нашли убитого мужчину.
Льюис смутно представлял, где точно Морс провел все это время. В частности, Льюис слышал, как главный инспектор долго говорил с женщиной на рецепции — достаточно приятная дама (как позже разглядел Льюис) — она отвечала тихо, ее буржуазные манеры приятно контрастировали с грубыми вопросами, задаваемыми Морсом. Он, вероятно, все еще был раздражен пререканиями с Филлипсом, и не понимал, что изливает свое плохое настроение на всех, включая и Сару Джонстон.
Сразу после 22:00 полицейский врач вернулся в отель, с неизменной сигаретой в зубах, с черным саквояжем в одной руке и с двумя листками формата А4 в другой.
Втроем они — Макс, Морс и Льюис — уселись в пустом зале для игр.
— Ладно, Макс, давай! — сказал Морс.
Врач бросил беглый взгляд на свои заметки, после чего начал.
— Первое: он член, Морс.
— Он кто?
— Он член организации «Белые англосаксонские протестанты», хотя с таким же успехом мог бы быть и католиком.
— Разумеется.
— Второе: возраст между тридцатью и сорока годами, хотя, в сущности, ему может быть как двадцать девять, так и сорок один.
— Или сорок два, — сказал Морс. Врач кивнул:
— Или двадцать восемь.
— Продолжай!
— Третье: рост пять футов и семь с половиной дюймов. Перевести в метры, Морс?
— Нет, если данные в дюймах точны.
— Не могу гарантировать.
— Господи!
— Четвертое: одет в маскарадный костюм, под карибца.
— Большое открытие!
— Пятое: у него парик: черный и кудрявый.
— Что не помешало бы и некоторым из нас!
— Шестое: у него косички.
— Какие?