Тайна Роксколла
Шрифт:
Прими таблетку, и эти мысли уйдут.
Ее не ждет ни интересная работа, ни новые знакомства. Она никогда не увидит Киберики или Розанды, где по слухам раз в пару-тройку лет выдается погода, что можно купаться в море.
Никогда не научится держать кисть в руках, как ее мать. Потому что всего у нее есть два варианта: первый – принимать таблетки, и тогда ее руки будут ходить ходуном, а потом и плечи, и все тело, что никакой кисти не удержишь; второй – не принимать таблетки, и тогда все ее творения так и останутся мазней, ведь истинное творчество
Зеленые капсулы. Быть запертой в своем теле или быть запертой в своей голове.
– Лиситея, это очень старая таблетка, – Лиси и не заметила, как Беня уселся у ее ног. Она поглядела вниз, ассист напоминал одновременно и живого пса и игрушку. Отец рассказывал, что живых пуделей, которых было полным-полно в городах до Эвакуации, невозможно было отличить от игрушечных, если они сидели неподвижно.
– Не стоит это пить. Боюсь, эффект может быть непредсказуемым.
Лиси не готова была к непредсказуемым эффектам, но не хотела больше молчать и хлопать глазами, когда ей грубят в поездах. Или когда лучшие подруги уводят… лучших друзей. Лиси страстно желала жить и мыслить без заглушек и вязкой пелены в голове.
Она проглотила таблетку. Снова поглядела на Беню и задумалась. Пытался ли он заставить ее отказаться от просроченного лекарства или напротив, просчитав риски, подзуживал принять его? Иными словами, достаточно ли хорошо ассист изучил ее, чтобы применять реверсивную психологию?
Уже через несколько часов стало ясно, что Беня пытался уберечь ее.
Лиси начала подозревать неладное еще в поезде, когда ей пришлось дважды за время пути сбегать в туалет. «Съела чего не того?» – удивился Кас.
Теперь, не успели уроки начаться, Лиси сидела в туалете уже в четвертый раз с момента пробуждения и исторгала из себя невероятный поток мочи.
Мне кажется, мне кажется, – уговаривала себя Лиси. Частенько бывало, что время растягивалось в ее голове, и она привыкла не доверять своему восприятию. – Не может быть в тебе столько жидкости.
Но тут ручку кабинки подергали.
– Скоро там?
Лиси не ответила. Сердце у нее стучало как бешеное, и в такт ему в голове билась мысль: Полиурия. Полиурия. Полиурия. Когда Лиси выскочила из кабинки, она саданула дверью свою одноклассницу.
– Эй! – возмутилась было та, но потом вдруг спросила: – Лиси? Ты чего такая бледная? Ты в порядке?
Лиси даже не могла вспомнить, как зовут эту девочку – ее круг общения замыкался на Касе и Багире, (как ни странно, чем меньше круг общения, тем безопаснее копить соцбаллы), – и оттого вдвойне неловко было просить ее о помощи.
– Нет. Отведи, меня к Касу, пожалуйста, – сказала она, хватая ртом воздух. Перед глазами вились кружева черных пятен.
Остальное было как в тумане. Лиси задыхалась, грудь сдавило, и вот она уже стоит перед Касом. Тот, как назло, в окружении других парней.
– Что случилось?
«Я умираю», – хотела сказать Лиси, но вместо этого выдала:
– Я пописала.
Парни вокруг прыснули со смеху.
– Лис-лис, тебе не надо мне об этом докладывать, – Кас смутился и наклонился к ней. – Что с тобой?
Лиси вдруг почувствовала что-то холодное спиной, и поздненько сообразила, что уже сидит на полу, привалившись к стене. Она показала четрые пальца, пытаясь объяснить суть проблемы, чтобы ее отвели в медпункт или… Лиси провела руками по внутренней стороне бедер – штаны вроде сухие. Демонически громкий хохот докатился до нее как маслянистая волна, лизнувшая береговой песок. Может, она ширинку не застегнула? Или они смеются просто над ней?
Лиси поняла, что что-то говорит, но звуки выходят нечеткими. Она вытянула ладонь, показывая Касу четыре пальца. В голове звенело.
– Чего-ты только с этой психичкой носишься? – наудивление отчетливо расслышала Лиси.
Сквозь черную пелену, почти полностью застлавшую ее глаза, Лиси разглядела, что кто-то оттолкнул Каса и навис прямо над ней.
Нет. Неужели как в тот раз? Ее изобьют? Прямо здесь? Но школа, камеры, соцбаллы! Тугой обруч будто сжал грудь и голову Лиси. Она закрылась руками, готовая закричать.
– Что четыре? – спросил вместо того чей-то голос. – Ты пописала четыре раза?
– Да, – сказала Лиси.
– С утра?
– Да.
– У тебя диабет?
– Да.
– Нет у нее диабета, – послышался глухой голос Каса.
– Побочки! – возразила Лиси. – Полиурия.
– Разойдитесь, вы мешаете, – велел голос окружающим. – Слушай меня, – снова обратился он к Лиси. – Полиурия, конечно, симптом диабета. И риск диабета при приеме всяких жестких веществ есть. Но не у тебя, не в твоем возрасте, не в этом районе. И до комы тебе далеко. Ты не умираешь, слышишь? Давай-ка, подыши со мной. Только не торопись.
Лиси дышала, как он ей велел. Было глупо, но как только ей удалось унять дыхание, боль в груди отпустила, и в глазах прояснилось. Перед ней на корточках сидел черноволосый парень, из-под воротничка формы выглядывала яркая татуировка. Лиси его лицо показалось странно знакомым. Она даже подумала, что он ей чудится, ведь ни одного ученика с татуировкой, тем более на шее, в «Аврору» бы не взяли. Тут подошла мадам Мятная, и развеяла часть сомнений.
– Шона, – Лиси подумала поначалу, что директриса выругалась, но потом сообразила, что так мадам Мятная обратилась к парню с татуировкой. – Что тут происходит? Лиси, тебе плохо?
– Паническая атака, – сказал парень с татуировкой, поднимаясь.
– Не сомневаюсь в вашем умении ставить диагнозы, но я лучше отведу ее в медкапсулу, – хмыкнула мадам Мятная. – Лиси, ты можешь идти?
Мышцы у Лиси задеревенели, она чувствовала себя не грациознее жука, перевернутого на спину, и директрисе пришлось бы поднапрячься, чтобы поставить Лиси на ноги. Помог Кас: он подхватил Лиси с другого бока. Помощь других резко окрасились в тона жалости. Лиси чувствовала себя униженной. Особенно, когда потянулась бессильными пальцами к безымянной девочке, чтобы забрать свой рюкзак, а затем уронила его ей же на ногу. Девочка никак не отреагировала, даже не скривилась от боли, просто отпрянула. Все отступали от них, как от чумных.