Тайна серого клана
Шрифт:
Небольшое помещение с дверью и зарешеченным окном. Пол земляной, земля утрамбована. Напротив Малика, забившись в угол, сидел субтильный паренек в солдатской форме. Сокамерник был сильно напуган. Под взглядом Малика он с силой вжался в угол, словно надеялся протиснуться сквозь стену. Малик осмотрел себя — видок еще тот. Вся одежда заляпана кровью, руки покрыты кровавой коркой, лицо, похоже, тоже. Малик принялся тереть щеки, нос, лоб. Засохшая кровь осыпалась на пол. Догадаться куда его поместили несложно. Радовал земляной пол, подкоп — дело не хитрое. Какой подкоп — ошейник не позволит смыться. Не может быть, что его
— Зубами не стучи, выбью, — чего с хлюпиком церемониться, решил Малик. Раз пугливый, пусть шестерит, судьба соседа была определена.
— Где мы? — на всякий случай спросил Малик.
— В карцере, — зубы паренька стучали.
— За что тебя столь нежного и сладкого в карцер? — Малик подмигнул сокамернику.
— На поле боя испугался, побежал назад.
— Уууу, да ты у нас дезертир.
— Я не хотел, просто страшно очень. Рульвы они такие, страшные.
Все с сокамерником было ясно, дальше не было смысла расспрашивать. Забрили хлюпика из деревни или из города в армию, он в штаны и навалил от страха. Ничего необычного, но строй порушил, товарищей под удар подставил, поделом ему. Жалости к соседу Малик не испытывал. Осталось прояснить детали со скоростью рассмотрения дел.
— Давно сидишь?
— Третий день.
— Хавчик нормальный?
— Что?
— Кормят нормально?
— Да, как остальных.
— Плохо.
— Почему?
— Мне маловато. Вот спросонья соседа загрыз, решил, что он окорок. Кто теперь мне одежку отстирывать будет? — Малик прикалывался над бедолагой, но тот юмора не замечал.
— Так воды здесь нет, только попить.
— А где параша?
— Кто?
— Ни кто, а что. В туалет куда ходить?
— Так выводят два раза в день.
Малик хотел сказать, что вот я тебе почки отобью и будешь ты кровью писать по восемь раз в день, что тогда? Но глянув на соседа, решил промолчать, был риск, что он до суда не доживет — окочурится от страха или, что хуже, обделается.
— Меня давно принесли?
— Вечером.
— Завтрак уже приносили?
— Нет.
— Повезло тебе, — Малик подмигнул соседу. Вот улыбка оказалась лишней, парнишка затрясся еще больше. Пора заканчивать спектакль, иначе точно под себя наделает — сиди потом среди вони. Но делать было нечего, поэтому стоило расспросить парня о боевых подвигах.
— Ты накосячил во время настоящего боя или учебного?
— Настоящего.
— Как же так, ведь учебный бой похож на настоящий?
— Нет, — парень замотал головой. — В настоящем выскочили чудовища, я таких раньше не видел.
— Какая разница, кого убивать?
— Тебе легко осуждать, а он половину отряда за минуту порвал. Щиты когтями распарывал.
— И что тебе за это светит?
— Говорят, повесят.
— Ткнул бы лучше врага мечом, хоть какая польза, чем в петле болтаться.
— Лучше в петле, чем как они с развороченными телами. Они стонали, когда нас оттуда вытаскивали.
— Такие бои часто случались?
— Не знаю. Это был мой второй.
— Первый бой выдержал нормально?
— Да, там все как на тренировках было.
— Не знаешь, часто такие монстры попадаются, страшные?
— Не знаю.
Ситуация странная, парень в первом бою вел себя нормально, а во втором струхнул. Интересно, что за тварь против них выпустили. Неужели во время тренировок не всех показывают? Может, так делают, чтобы не напугать, вот и вышел обратный эффект. Странно, только на самом деле уже не принципиально. Смысл забивать голову рульвами, если тебя скоро повесят.
— Как часто судьи на заседание собираются?
— Не знаю. Только здесь не суд, здесь трибунал.
— Какая разница кто примет решение нас повесить? Думаешь, от трибунала веревка мягче будет?
— Нет, просто я уточнил.
Уточнятель блин нашелся, Малик был раздражен. Сосед по камере не виноват, что так получилось. Суки эти товарищи — сослуживцы. Покусали бедненького, здоровяка на разборку привел — идиот. К сожалению, Малик не помнил лица того, кто в тот момент говорил, только голос. Жаль, можно было попытаться отомстить, подкоп для этого самое то. Идея так понравилась Малику, что он принялся ее на полном серьезе прорабатывать. Оставалось осмотреться снаружи и можно ночью поработать. Хлюпик будет копать, Малик утрамбовывать землю, процесс простой и незатейливый.
Послышалась возня у двери.
— Выходи на оправку, — раздалось снаружи, когда дверь распахнулась.
Пока глаза привыкали к свету, удалось рассмотреть лишь троих конвойных. Мага среди них не было, зато держались они настороженно. Копья были направлены в сторону арестантов, вели их под неустанным присмотром. Дергаться на рывок нет смысла, не получится. До туалета было метров сто. Малик сумел сориентироваться, разглядел свой барак, даже путь до него прикинул. Осталось только рассмотреть снаружи место, где их содержали.
Из туалета их повели в обратном направлении. Сидеть в камере было скучно, поэтому Малик решил задержаться ненадолго.
— Командир, мне бы умыться?
— Не положено, — отрезал старший.
— Я что в таком виде должен перед трибуналом предстать? Кто же меня тогда помилует и наградит?
— Шутник. Оторвал сослуживцу голову и на помилование рассчитывает. Петлю получишь в награду.
— Не поведешь умыться?
— Не положено.
— Положено. Не дашь умыться, я этому башку отгрызу, судьям, то есть трибуналу скажу, что ты воды пожалел, пришлось кровью сокамерника умываться. Награды мне не дадут, но тебя по голове за это не погладят.
— Не умничай, — рявкнул конвойный. Правда, в его голосе уже не было прежней уверенности. Через десяток шагов, обдумав сложившуюся ситуацию, конвойный скомандовал:
— Направо поворачивай. Негоже ему в таком виде перед трибуналом стоять.
Времени на помывку дали минут пять. Хватило, чтобы умыться и попытаться отстирать кровь с одежды. Закончить стирку не дали, пришлось идти с мокрой рубахой в руке. Даже так, все лучше. Вот же судьба выпала, только из деревни ушел, без переделок никак. Ничего, выкопаем лаз, сгоняю в казарму, отрежу башку предателю, кто меня сдал, — размышлял Малик. Только как его среди спящих в казарме бойцов отыскать? Наверное, недалеко от своей кровати, но где? Такой красивый план мести рушился, даже обидно стало.