Тайна Спящей Охотницы
Шрифт:
Теперь «Петровна» уже не могла похвалиться способностями скатерти-самобранки, как в минувшие барские века. Обед, а скорее ранний ужин, был очень даже скромным: подогретая ветчина со стожком квашеной капусты, галеты, чай с кусковым сахаром. Княжна оправдывалась: трюм — с минимумом балласта ради экономии топлива и возможной перевозки боеприпасов, да и времена тяжелые, не до пиров.
За чай взялись, когда за иллюминаторами уже начало смеркаться. Двигатель мерно гудел.
Лиза включила свет — красноватые лампочки кольцом засветились на потолке, — и Киту почудилось,
За чаем Кит решился и спросил напрямую, кто же теперь на кого работает: полковник на нас или же Лиза, увидев ужасы революции, пришла к выводу, что Председатель Земли в далеком будущем всё же делает необходимое дело… Спросил умело — глядя прямо в промежуток между Лизой и Львом Константиновичем.
Хоть и смелая, но всё же юная и трепетная княжна потерялась от такой мужской прямоты и взглянула на полковника, как раньше не глядела, — как на мудреца, способного все объяснить, как надо. Тот остался немою мольбою княжны очень доволен.
— Видите ли, Никита Андреевич… — проговорил он и внушительно отхлебнул чайку из стакана в серебряном подстаканнике. — Не раз такое случалось в истории: сходятся старые враги, знающие силы и стратегию друг друга, но вдруг появляется третий враг, неизвестный, мощи немереной, угрожающий им обоим. Им остается одно: временно объединиться, чтобы противостоять новому грозному противнику, грозящему уничтожить их дочиста.
— Сходство есть, но суть иная, — снова поворотила носик от полковника княжна, не сказав ему спасибо… и повернулась к Киту: — Никита, все дело в тебе самом…
— Подожди, Лиза, — перебил ее Кит, переваривая неясную логику. — Если этого киборга создал Вольф, значит… как её… Спящая Охотница автоматически на стороне Председателя. Какой тут «третий враг»?
— В точку! — восхитился полковник как раз предельно ясной логикой Кита. — И ответ готов: эта адская машина… простите, княжна… эта смертоносная девчонка почему-то полностью вышла из-под контроля. И теперь угрожает всем. И, не хочу вас пугать, Никита Андреевич… да вы уж — стреляный воробей, не испугаетесь. В первую очередь — вам, вам она угрожает, ибо вы — ее первая мишень… не в смысле уничтожения, что вам молодой князь, полагаю, уже объяснил, но всё же в смысле возможной первоочередной опасности. А вы, Никита Андреевич, заметьте: вы одинаково дороги живым и невредимым обеим противоборствующим сторонам. Такой вот, мягко выражаясь, парадокс…
— Да откуда она, вообще, про меня узнала?! — взмолился Кит.
Княжна ёжилась, будто пряталась сама в себя. Полковник посмотрел на нее и снова вызвался вперед:
— Тайна сия велика есть… Но можно предположить, что зловещий Вольф вложил в нее особый механизм, особое задание: в случае поломки, обращаться к вам, Никита Андреевич, искать вас, как единственное свое спасение…
— Ну, если я — ее единственное спасение, то зачем ей потом уничтожать меня? — резонно заметил Кит. — Может, я еще пригожусь. Она же еще раз может сломаться, да? А я, выходит, для нее — единственный
Полковник крякнул.
— Вот мы и подошли к главной возможной беде, — по-мудрому свёл он брови. — Мы все опасаемся, что она, если не уничтожит вас по использованию, так может забрать вас — как раз для дальнейшей гарантии — туда, где вас уже никто никогда не отыщет… И вот станется с нее держать вас там, как в клетке, на довольствии. Мы все — и тут, и там — даже вообразить не можем, где она найдет такое место и какую золотую клетку построит. Она на многое способна. К примеру, устроить вас со всеми удобствами в самом центре Земли. На дне самого ада. До конца ваших дней.
Снова похолодало. И как-то особенно резко. Кит потянулся за шинелью, а пока тянулся, думал.
Что-то здесь было не то. Кит это чувствовал. У него будто впервые прорезалась настоящая интуиция. Что-то особенное задумал маркшейдер Вольф, а он как-никак не чужой был Киту.
«Что-то задумал дед…» — нутром чуял Кит, а не логикой ума.
И пробормотал вслух:
— Что-то задумал дед…
И спохватился!
— Кто, простите? — сразу зацепил бывший полковник охранки.
— Да это я так… Вольф — он же дед какой-нибудь страшный. Типа, Карабас-Барабас, — отговорился Кит.
— Вы шутите, а это — добрый признак, — отметил полковник. — Холодный рассудок не изменяет вам, а его-то и нужно сохранить, как зеницу ока, в нашем незавидном положении.
Но, как ни крути, выходило, что это Лиза перешла на вражескую сторону, хоть и временно… жертвуя достоинством и много чем еще… И всё ради него, Кита, ради его спасения! Эх, наворочено как-то в жизни все не по-детски!
Кит посмотрел княжне прямо в глаза. Сердце сжалось. Мысль рассыпалась. Во рту пересохло. Что ей сказать?
Княжна вдруг ответила таким жалостливым взором, что хоть по головке ее гладь и утешай. Она поняла Кита, и откликнулась честной беспомощностью… Но тут торчал этот полковник: не при нем же заплакать смелой княжне, а Киту утешать ее по полной программе. Весь кайф поломал этот здешний дед!
— Жорж про все это по-другому думает, — наконец, нашелся Никита Демидов.
— Что верно, то верно, — поспешил полковник прийти на помощь княжне, чтобы той поменьше страдать. — Но, надеемся, он переменится… Тем более, под давлением обстоятельств своего неожиданного пленения.
Кит вспомнил, как брат называл сестру, и придумал самый точный вопрос — с намеком:
— Элиз, у тебя что, только «Петровна» и осталась?
Княжна удивленно встрепенулась и, как птичка-колибри крылышками, часто-часто затрепетала ресницами.
— Отнюдь нет, отчего же?! Мы же не воюем «брат на брата», — призналась она. — Я бываю на «Лебеде»… И кто Жоржа сейчас спасет, как не… как не мы вместе? Ты что, Никита, такое подумал!
Последние слова княжна произнесла, даже хмурясь и как бы сердясь на Кита за его подозрения в катастрофическом семейном разладе вплоть до войны и чуть ли не полного взаимного истребления Веледницких.