Тайна святого Грааля: От Ренн-ле-Шато до Марии Магдалины
Шрифт:
Дело в том, что туман и мрак застилают то, что является Граалем, от наших глаз. Сквозь эту мутную пелену могут проникнуть только поэты и ясновидцы. Итак, тот же Жерар де Нерваль в повести «Аурелия» упоминает о странном видении, которое ему явилось во время одного из его мистических приступов. И, будучи настоящим гностиком, он исходит из символической истории Сотворения мира от семи Элохим,о которых упоминает самая древняя раввинская традиция. Эти Элохим,создав Вселенную и живых существ, начали вести друг с другом ожесточенную войну. «Я не знаю, сколько тысяч лет длились эти сражения, залившие кровью земной шар. Три из Элохимвместе с Духами своей расы, наконец, были сосланы на юг Земли, где основали огромные королевства. Они унесли секреты божественной каббалы,объединяющей миры, и черпали силы в поклонении нескольким небесным
На самом деле, довольно странный текст… Быть может, это результат мистического бреда? Известно, что Нерваль находился между двумя мирами, настоящим и воображаемым и такое действительно безумное состояние располагало к подобным видениям. Однако он продолжает так: «Тем не менее живительные силы Земли истощались, питая эти семьи, чья кровь, всегда одна и та же, переполняла новых потомков. В огромных подземельях, выкопанных под гробницами и пирамидами, они собрали все сокровища ушедших рас и некоторые талисманы, защищавшие их от гнева богов». Безусловно, Жерар де Нерваль впадал в безумство, тем не менее он знал, о чем говорит. Впрочем, возможно, что он слишком много рассказал об этих вещах, поэтому его и постигла такая трагическая смерть, которая, конечно, была не самоубийством, а наказанием, наложенным некими тайными братствами, к которым он принадлежал.
Дело в том, что он не довольствуется тонкими намеками, он погружается в самое сердце тайны, утверждая, что эти «некроманты», как он их называет, настоящие представители параллельной цивилизации, выживают при всех катаклизмах, всех потрясениях на Земле, при всех потопах и войнах. «Некроманты, спрятавшиеся в подземных жилищах, всегда хранили там свои сокровища и находили удовольствие в молчании и во мраке. Порой они втайне выходили из своих убежищ, чтобы пугать живых или учить злодеев своим зловещим наукам». Несомненно, оккультисты, окружавшие Гиммлера, читали и перечитывали страницы сочинений этого поэта, который, словно рыдая, добавлял: «Я содрогался, когда изображал безобразные черты этих проклятых народов. Повсюду умирал, плакал или стенал страдающий образ вечной Матери».
Все это кажется бессвязным и даже противоречивым. Не стоит забывать, что Нерваль был гностикоми для него вечная Мать, Pistis Sophia,— это «тринадцатая, но также и первая». И после сражений ЭлохимНерваль видит ее как «кричащую покинутую женщину, с растрепанными волосами, борющуюся со смертью. Ее жалобные интонации заглушали шум воды. Была ли она спасена? Я этого не знаю. Боги, ее братья, осудили ее: но у нее над головой сияла вечерняя Звезда, озарявшая ее чело пламенным светом». Этот потрясающий образ, — даже если он всего лишь плод воображения душевнобольного — чем-то напоминает — необычное изображение Марии Магдалины, стоящей на своего рода нефе, со змеей на платье и Крестом над головой, которое можно увидеть на тимпане приходской церкви в Ренн-ле-Шато, небольшом поселении в Корбьер, примерно в тридцати километрах от Монсегюра. В наше время оно все еще остается предметом досужих домыслов.
По-видимому, поиски Грааля велись у катаров Монсегюра потому что те, кому было выгодно не раскрывать свои знания, указали неверный путь. Монсегюр, повторим, не имеет никакого отношения к Монсальважу Вольфрама фон Эшенбаха. Грааль никоим образом не входил в систему теологических домыслов катаров. Гроты верхнего Арьежа, а особенно грот Ломбриве, над которыми в большей или меньшей степени потрудились Антонин Гадаль и ярые приверженцы неокатарского учения, не имеют ничего общего с Граалем, хотя некоторые фантазеры и усматривают там его изображение. Чтобы его увидеть, в это нужно поверить. Все происходит так, будто кто-то желал привлечь внимание искателей Грааля именно к этому месту, безусловно связанному с древними традициями и отмеченному Духом, чтобы отвлечь их от другого места, более тайного, более странного, вокруг которого громоздятся легенды и исторические факты, и их не так-то легко подвергнуть объективному анализу, поскольку в этой сфере царит полная неразбериха.
Старая церковь в Ренн-ле-Шато посвящена святой Магдалине, а служил в ней с 1885 по 1917 год довольно странный персонаж — аббат Беранже Соньер. Прибыв туда и обнаружив, что половина церкви была разрушена, он постарался отреставрировать ее и, самое главное, добавить украшений, которые можно было бы назвать довольно сомнительными с точки зрения стиля, но в любом случае самое меньшее, что можно о них сказать, — это то, что они не перестают удивлять.
Загадочная личность аббата Соньера породила немало толков,
Во-первых, Магдалина изображена над входом в церковь, где явно занимает место, обычно предназначенное для Девы Марии. Она как будто стоит в лодке, в руках у нее крест со змеей, которая сползает на платье. Над изображением можно прочитать надпись на латыни: Regnum mundi et отпет ornatum soeculi contempsi propter domini mei Jesu Christi quem vidi quem amavi in quem credidi quem dilexi,что переводится как «Я пренебрегла царством мира и всеми прелестями века ради Господа моего Иисуса Христа, которого я видела, которого возлюбила, в которого уверовала». Однако последнее слово dilexiнеоднозначно, так как, несмотря на то что оно и имеет общее значение «я возлюбила», у него существует и дополнительное значение: на самом деле quem dilexiследовало бы перевести как «и в котором я нашла наслаждение». Конечно, эти слова, как предполагается, произнесенные Магдалиной, выбранные и запечатленные аббатом Соньером, не такие уж и невинные.
Внутри здания тоже немало странностей, которые породили множество разговоров, так очень похоже, что аббат Соньер оставил в нем зашифрованное послание. Действительно, как можно заметить, по сравнению с традиционным устройством католических церквей, в этой церкви все сделано наоборот, и некоторые персонажи по необъяснимым причинам представлены дважды: два младенца Иисуса, один с Марией, другой с Иосифом, и, самое главное, два святых Антония. Между тем если святой Антоний-Отшельник — тот, кто был искушаем в пустыне, то святой Антоний Падуанский, как известно, — это тот, к кому обращаются с молитвой, ч тобы найти что-то потерянное.Для хоть сколько-нибудь заинтересованного посетителя это изображение становится серьезным предупреждением. А что же сказать о скульптурной группе над исповедальней, где пастух ищет овцу, потерявшуюся в подземной пещере.
Что касается большой фрески на дальней стене, то она представляет Христа на горе, однако некоторые детали привлекают особое внимание. С обеих сторон этой фрески расположены весьма схематические изображения городов Вифании и Магдалы, что, разумеется, отсылает нас к Марии Магдалине, родом из Магдалы, в Галилее, которая омыла ноги Иисуса и отерла их своими длинными волосами, чтобы затем помазать миром из сосуда. Также стоит вспомнить, что аббат Соньер приказал построить на деньги, взявшиеся из какого-то загадочного источника, виллу Бетания (Вифания),где жил сам, и башню Магдала,в которой хотел поместить библиотеку.
Это не простая случайность. «Существуют два места под названием Вифания: город примерно в трех километpax к востоку от Иерусалима, где жили Марфа, Мария и Лазарь. <…> На левом берегу Иордана, перед Мертвым морем, есть другое место, называющееся Вифанией, — брод, где крестил Иоанн Креститель. Это поселение, расположенное на границе с пустыней, также называют Бефабара,«место переправы». Иоанн, а позже и Мария, каждый по-своему даруют крещение, посвящение, то есть право перейти, переступить через порог. Две Вифании словно являются отражением друг друга. Магдалина — это эхо Предтечи: мужчина в одежде из (верблюжьего) волоса и женщина с длинными волосами, с той разницей, что Иоанн живет в суровом, страшном месте, призывает раскаяться и сыплет проклятиями (суровость иессеев), тогда как в Вифании на другом берегу реки цветущая и радостная Магдалина говорит о любви и прощении: это переход из одного мира в другой.Иисус принял воду крещения от Иоанна. Но его не помазали елеем для освящения, как древних избранных царей Израиля. Точнее, незадолго до Страстей и крещения духом и огнем(Распятия), которого он желал, его помазала миром женщина Магдалина» [72]. Впрочем, из этого можно сделать вывод, что если священное помазание Иисуса Иоанном Крестителем соответствовало учению Яхве, бесспорно, носящему мужской характер, то в Вифании его помазала миром жрица женского культа богини-матери, а значит, учения столь же бесспорно женского характера, которое, если верить Библии, всегда на протяжении всей длинной истории этого народа прельщало древних евреев.