Тайна Тёмного Оплота
Шрифт:
— Но я мог оказаться кем угодно, — не отставал больной. — Убийцей, насильником. Вы, как я понимаю, живёте одна. Вам не было страшно вести к себе в дом закоренелого преступника?
Последние слова были произнесены с определённой долей сарказма.
Тамира снисходительно фыркнула.
— Измождённый закоренелый преступник в бессознательном состоянии обычно не очень опасен для здоровой женщины. Вы и сейчас совершенно неспособны причинить мне вред. Я — травница и кое-что в этом понимаю. А к тому моменту, как станете способны, я успею выставить вас за дверь без малейших угрызений совести.
Она поставила тарелку с бульоном на поднос и поднесла больному. Тот усмехнулся, принимая услышанный ответ, и медленно сел в постели. Тамира поставила ему на ноги поднос и подняла повыше подушку.
— Вас-то как зовут? — спросила она, возвращаясь к собственной тарелке.
Пациент молчал. Удивлённо подняв глаза, Тамира обнаружила, что он напряжённо о чём-то думает. Видимо, срочно придумывает фальшивое имя.
— Мне не хотелось бы вам врать, — признался пациент, косвенно подтверждая её гипотезу. — Но, если вы дружны с властями Оплота, а у меня сложилось именно такое впечатление, боюсь, моё преступление понравится вам ещё меньше, чем убийство.
— И что? — Тамира убрала за ухо выбившуюся прядь. Надо бы причесаться после ночи, да обстоятельства пока не слишком тому способствовали. — Я лечу пациентов не за то, что они мне нравятся. — Она посмотрела на незнакомца исподлобья и, вздохнув, добавила: — Уж если сдавать вас страже, это надо было делать сразу. Сейчас мой донос будет выглядеть несколько странно, не находите? Впрочем, мне всё равно. Не хотите говорить своё имя, не надо. Придумаю вам прозвище, и дело с концом. Надо же вас как-то называть.
То ли пациент счёл это серьёзной угрозой, то ли действительно не хотел ей врать, но в итоге сказал:
— Меня зовут Эдвин Райс.
И посмотрел прямо в глаза, эдак внимательно, сосредоточенно.
Эдвин Райс. Теперь кое-что становилось понятно. Не артист, конечно, но его, должно быть, и правда многие знали в лицо.
Были такие ненормальные, которые считали, что Оплоту пришла пора объединяться с Настрией. По сути — добровольно отдать себя на растерзание волкам. Что за логика стояла за таким суждением, Тамира представляла себе слабо. Ненормальные — они ненормальные и есть. А этот, кажется, из них был особенно убеждённым. Высказывался, спорил, встречался с кем-то из руководство, вроде бы даже аудиенции у короля добивался… Что из этого вышло, Тамира не знала. Она вообще мало интересовалась подобными делами. Есть горстка ненормальных идеалистов, ну так кому какое дело? Изолировали его от общества — и правильно сделали. Пытать только зачем было? Государственные тайны он, что ли, какие-то продал? Так с какой стати его к ним допустили, если он с самого начала своих взглядов не скрывал? Или всё-таки не пытали, а сегодняшняя ночь — всего лишь результат кошмарных сновидений?
О том, на какое время Брайан пригласил Кеннингтона к себе в кабинет, я знала из их же разговора. Скрывать эту информацию ни тот, ни другой не стремился. Чего никак нельзя не сказать о теме предстоявшей беседы. Но тут-то хватало моего собственного логического мышления. В том, что обсуждать они станут именно мою скромную персону, сомневаться не приходилось. Другое дело, что происходило это за запертой дверью. И охрана поблизости присутствовала, так что даже через замочную скважину не подслушаешь. Тем более что с той стороны в скважине наверняка торчал ключ.
Вот только об особенностях моего слуха Брайан не знал. Понятия не имею, что заставило меня в своё время умолчать об этой своей особенности. Быть может, сработала неведомая мне самой интуиция? Так или иначе, сейчас это сыграло мне на руку. Я преспокойно устроилась на широком подоконнике неподалёку от кабинета и принялась листать захваченные с собой бумаги, как делала до сих пор неоднократно. Слушать отсюда было непросто: стены и расстояние скрадывали звук. Но, основательно напрягшись, я всё же могла различить произносимые в кабинете слова.
— Ты же знаешь: я с самого начала был против твоего решения по поводу Элайны, — говорил Кеннингтон. — Я считаю, что потеря такого агента — расточительство, которое мы не вправе себе позволить.
— Я ещё тогда тебе сказал, что понимаю твою логику. — Брайан говорил уверенно, но даже мне, на таком расстоянии, удавалось уловить нотки напряжения. — Но есть и другие соображения, которыми я тоже не вправе пренебрегать. Каждый агент хорош в течение определённого срока. Но наступает этап, когда у них накапливаются знания, делающие их потенциально опасными. А мы не можем допустить, чтобы потенциальная опасность превратилась в реальную. Меня совершенно не радует необходимость избавиться от Элайны. Я бы с радостью отпустил её, к примеру, просто жить в Оплоте и заниматься каким-нибудь другим делом. Но это невозможно. Мы не можем выпускать бывших агентов из-под контроля.
Я основательно прикрылась бумагами, чтобы ничего не слышащие и ни о чём не подозревающие охранники, а также иногда проходящие мимо люди, не могли догадаться по моему лицу о том, что происходит у меня в душе. Отлично. Стало быть, бывших агентов не бывает. Есть нынешние и мёртвые, третьего не дано. И из первой во вторую категорию переводят всего через несколько лет после вербовки. Или такие особенные условия — лично для меня.
— А с Уилфортом у неё действительно было больше шансов, чем у других, — продолжал между тем Брайан. — Поэтому глупо было не воспользоваться таким шансом решить две проблемы одновременно.
— Элайна — необычный агент, — стоял на своём Кеннингтон. — Она обладает очень редким талантом, чрезвычайно полезным для нас. К тому же она по — настоящему преданна делу Оплота. Не вижу я объективных причин её списывать. Раньше не видел и сейчас не вижу. Что же касается погони за двумя зайцами, ты сам знаешь, что из этого выходит согласно поговорке. Так и получилось.
— Могло повезти, а могло и не сложиться, — философски отозвался Брайан. — Очень жаль, что с Уилфортом всё сложилось именно так, но это не последний шанс. Будем искать другие пути. К тому же, есть вероятность, что с ним разделается кто-нибудь из своих же. Далеко не всех светлых устраивают его реформы.
— Реформы ещё толком не начались, — протянул Кеннингтон.
— В том-то и дело. Когда они пойдут полным ходом, в Настрии появятся недовольные. Людей, предубеждённых против тёмных, там достаточно.
— Ладно, вернёмся к Элайне, — перебил Кеннингтон. — Я считаю, что она не исчерпала до конца свой потенциал. Есть ещё много информации, которая нам жизненно необходима. Никто не справится с этим лучше, чем она. Чёрт возьми, Брайан, мы столько её обучали! И потом, ты столько времени потратил на то, чтобы выманить её из Настрии в Оплот и заполучить в агенты! Месяцы сбора информации, затем такая кропотливая работа — и всё это ради каких-то несчастных трёх лет?