Тайна трех государей
Шрифт:
Мунин на провокацию не поддался.
– Умниц там наверняка хватает, – сдержанно ответил он, – только масштабы разные и статусы разные. Госпитальеры вдвое старше розенкрейцеров и уже почти тысячу лет занимаются в основном финансами, а не наукой. Мальтийский орден, чтобы вы понимали, это суверенное государство. Имеет представителей в ООН и Совете Европы, выпускает паспорта, поддерживает дипломатические отношения с другими странами, курирует кое-какие вопросы в Ватикане и очень неплохо себя чувствует. Среди рыцарей такие серьёзные господа попадаются,
– Это точно, – поддакнул Варакса. – У нас в России мальтийцы теперь тоже есть. Я с ними в девяностых несколько раз по бизнесу пересекался. Жёсткие ребята и с большими возможностями на самом верху.
– Чёрт знает что, – возмутился Одинцов, который опять остался в меньшинстве. – Средневековье прямо. Вот так живёшь, забот не знаешь, а потом – бац! – и плюнуть некуда, чтобы ненароком в рыцаря какого-нибудь не попасть.
День начался.
Мунин унёс в кабинет ноутбук, настроенный Вараксой, и стал собирать по интернету информацию о нынешнем состоянии Мальтийского ордена и его связях с Россией.
Варакса расположился на диване с папкой Urbi et Orbi, держа под рукой мобильный телефон для дистанционного руководства сетью «47» и прочих деловых разговоров.
Одинцов по причине раннего времени тоже часок-другой почитал записки Мунина, а потом собрался ехать к Салтаханову, чтобы под благовидным предлогом познакомиться поближе и попытаться выяснить, в какую сторону тот копает. Варакса с удивлением взглянул на Одинцова, который надел костюм:
– В честь чего такой парад?
– В честь того, что я как будто ненадолго выскочил с работы документы передать, – ответил Одинцов.
Действительно, он довольно скоро вернулся и с порога объявил Вараксе:
– Я тебя поздравляю. Или нас всех теперь можно поздравить.
– Что такое? – спросил тот, с неохотой отрываясь от чтения.
– Тебя ищет Интерпол.
– Опаньки. – Варакса разом помрачнел и отложил документы в сторону. – Ну-ка рассказывай. Ты же за другим ездил.
Одинцов прошёл в гостиную, уселся в кресло и ослабил галстук.
– Салтаханов работает в бюро Интерпола. Я ему закинул данные на Мунина, как договаривались. Гляжу – на стене твой портрет висит.
Из кабинета появился Мунин.
– Есть новости? – спросил он.
– Да подожди ты! – хором ответили ему, а Варакса спросил Одинцова:
– Какой портрет?
– Эфиопский, – сказал Одинцов. – На стенде «Международный розыск». Ты во всей красе и карта Эфиопии рядом старенькая. Остальное я не разглядел, но этого хватило.
– Та-а-ак, – протянул Варакса. – Ничего не путаешь? Столько лет прошло.
– Трудно забыть того, кто в тебя стрелял.
– Ну подстрелил-то всё же ты меня, до сих пор хромаю…
Одинцов и Варакса внимательно смотрели друг на друга.
– Можно узнать, что вообще происходит? – снова подал голос Мунин. – Вы держите меня при себе и говорите, что мы – команда. Если так, объясните, что случилось, кто в кого стрелял, при чём тут Эфиопия и какое это имеет
– Присоединяюсь. – Одинцов поднял руку, словно голосуя. – До сих пор у нас была одна проблема, а теперь их как минимум две.
Он обратился к Мунину, который тоже сел в кресло:
– Логика простая, но для молодёжи поясню. Если человек объявлен в международный розыск, значит, он официально считается преступником и должен быть задержан в любой стране, где его найдут. Политику с экономикой в Интерполе трогать запрещено. Контора солидная, на мелочи не разменивается. Значит, преступление уголовное и серьёзное. Судя по снимку и карте, дело касается того, что было, почитай, двадцать пять лет назад.
– Всё это время, – Одинцов повернулся к Вараксе, – ты спокойно жил в России, ездил за границу и ни от кого не прятался. Значит, в розыск тебя объявили недавно какие-то не наши, которые до чего-то докопались. Были это эфиопы или нет – вопрос десятый, всё равно с Эфиопией связь очевидная. Про тамошние твои подвиги я кое-что знаю, но с интересом услышал бы что-нибудь новенькое.
– Складно излагаешь, – вынужден был признать Варакса. – Небось, всю дорогу думал? Ч-ч-чёрт! Как это всё не вовремя… ещё бы немного позже…
– Публика ждёт, – напомнил Одинцов. – И если я правильно понимаю, ты не слишком удивлён.
– Правильно понимаешь. Рано или поздно до меня должны были добраться. Хреново, что добрались именно сейчас. Хотя если это действительно эфиопы, всё не так плохо.
Варакса откинулся на спинку дивана.
– Дело было весной девяносто первого, – сказал он Мунину. – Мы с Одинцовым оказались в Эфиопии. Идёт гражданская война, страна разваливается, здесь такой народный фронт, там сякой народный фронт, провинция Эритрея вообще хочет отделяться – хрен поймёшь, кто с кем воюет. Вернее, все со всеми. Я тогда был кубинцем.
– Почему? – удивился Мунин.
– Потому что Куба изо всех сил поддерживала тамошнее правительство. Советский Союз официально не воевал, нас отправляли по-тихому как военных советников. Меня к кубинцам, а его, – Варакса кивнул на Одинцова, – к эфиопам. Выполняли боевые задачи… ну, тебя это не касается. Ошибочка вышла, и он мне ногу прострелил. Так и познакомились.
– После этого мы сразу оттуда ушли, – подхватил Одинцов. – Получается, ты накосячил ещё до нашей встречи. Причём так, что тебя искали двадцать пять лет, а теперь подключили Интерпол.
– Это хорошо, – вдруг сказал Варакса.
– Что хорошо? – не понял Одинцов.
– Что Интерпол меня ищет и что академики об этом знают.
– Лучше не бывает. – Мунин шмыгнул носом. – Раньше у нас хоть какие-то шансы были. Теперь нет. И бежать некуда.
– А мы бегать не будем, – бодро заявил Варакса. – Мы договариваться будем. И не с кем-нибудь, а конкретно с Псурцевым. Это его уровень, он всё сразу поймёт. Тем более в деле Интерпол замешан. Мы нас всех выкупим, ясно? Ну то есть выменяем у него на…