Тайна трех

Шпанов Николай Николаевич

— Я знаю, почему убили дядю Хьяльмара.

— И знаете, кто убил? — быстро спросил Кручинин.

— …Нет, этого я не знаю… Я сказала бы вам, непременно сказала бы… Вы хотите знать, почему его убили?

Мы выразили полную готовность её слу­шать.

И вот что мы услышали: её отец Видкун Хеккерт оставался в должности кассира лом­барда и вовремя пребывания тут немцев. Немцы ему доверяли и платили хорошее жа­лованье. По каким-то соображениям они не вывезли в Германию наиболее ценные заклады золото, серебро — и оставили их в сейфе ломбарда. Когда стало ясно, что немцам не удержаться, жители снова потребовали возвращения вещей, и тогда-то все услышали, что ценности исчезли: немцы их увезли к себе. Но

Видкун Хеккерт не только знал, что ценности остались в стране, но знал и место, где они спрятаны. Немцы, под страхом смерти, приказали Видкуну хранить тайну и обещали явиться за ценностями при любом исходе войны. Недавно Видкун поделился тайной с братом. Он боялся своей тайны. Не знал, как поступить: ждать прихода немцев или считать появление их невозможным и открыть тайну своим властям? Хьяльмар резко осудил поведение Видкуна и сказал, что если кассир не сообщит всё властям, то он это сделает сам. Рагна знала, что отец ещё с кем-то советовался, но с кем именно, установить ей не удалось. Ей кажется, что об этих разговорах отца с Хьяльмаром пронюхала немецкая агентура и немцы поспешили убрать Хьяльмара. Если бы знать, с кем отец ещё советовался? Уж не через того ли человека какие-то немецкие последыши проведали тайну?..

Ах, если бы знать, куда ушёл Кнуд Ансен! Он, наверно, всё знает…

После некоторого размышления Кручинин мягко сказал:

— Я не уверен в том, что именно Кнуд убил шкипера, но могу дать вам самое твердое слово: завтра я буду знать убийцу.

Восклицание радости вырвалось у девушки и заставило Кручинина на мгновение умолкнуть, затем он неожиданно закончил фразу:

— Я узнаю его при одном непременном условии… вы никому, решительно никому не скажете о том, что виделись и разговаривали со мною.

— О, если это нужно!..

— Непременно!.. Если вы скажете хотя бы слово, я ни на секунду не поручусь за жизнь вашего отца.

— Да, да, я буду молчать… Конечно, я буду молчать… Я так и думала: нас никто не должен видеть вместе. Потому я и пришла сюда.

— Как вы узнали, что я тут?

— Я с утра слежу за вами.

— Идите. Пусть ваша догадливость и труд не пропадут напрасно из-за того, что кто-нибудь увидит, как мы вместе возвращаемся в город.

— Помоги вам бог, — торопливо проговорила Рагна и пошла прочь. Её высокий тёмный силуэт сразу исчез в ночи. Не было слышно даже шагов: она предусмотрительно пришла в обуви на каучуковой подошве.

— Предусмотрительная особа, — негромко и, как мне показалось, несколько иронически произнёс Кручинин и опустился на придорожный камень. Но тут же вскочил так, словно камень был усыпан стёклами.

— Сейчас же верни её! — бросил он мне торопливым шопотом. — Верни её! — донеслось до меня ещё раз, когда я уже бежал за исчезнувшей девушкой.

За две — три минуты, что прошли с момента её исчезновения, она не могла уйти далеко, а между тем, пробежав с полсотни шагов, я даже не увидел её силуэта. Я ускорил бег, но напрасно; метнулся влево, вправо — девушки не было нигде, Ни тени, ни шороха. Словно перед нами был призрак. Я внимательно оглядел обочины, отыскивая тропинку, на которую могла сойти девушка, — нигде, никаких поворотов. Измученный волнением больше, чем физическими усилиями, я стоял как нашкодивший школяр и боялся вернуться к Кручинину, хотя отлично понимал, что каждая потерянная минута может оказаться роковой для исполнения того, зачем ему понадобилась Рагна Хеккерт.

Я подошёл к Кручинину с таким чувством, будто сам был виноват в таинственном исчезновении Рагны.

Он молча и, как мне казалось, спокойно выслушал моё сообщение.

— В темноте вспыхнула спичка. Он опять закурил.

Его молчание тяготило меня.

— Зачем она тебе понадобилась? — спросил я.

— Чтобы исправить свою оплошность… На этом случае ты можешь

поучиться тому, как важно в нашем деле не поддаваться первому впечатлению и в любых обстоятельствах сохранять выдержку. На работе нужно забывать о чувствах, эмоциях, главное — это рассудок, холодный рассудок… способный к самому трезвому расчёту.

— К чему всё это? — нетерпеливо перебил я.

— К тому, что я идиот… Как последний мальчишка, впервые вышедший на операцию, я обрадовался неожиданному открытию: убийство совершено для сохранения тайны немецкого клада! А о главном я забыл: убедиться в правдивости этой версии и предотвратить исчезновение преступников вместе с кладом я смогу лишь…

— Если Рагна скажет тебе, где он хранится?

Он ничего не ответил, но по тому, как далеко отлетел алый светляк окурка, я мог оценить степень его раздражения.

Почти тотчас с той стороны, где в темноте исчез огонёк окурка, раздался выстрел. Кручинин упал. В последовавшей за выстрелом страшной тишине я услышал, как шлёпнулось о землю тело Кручинина, и до меня отчётливо донеслись тяжёлые шаги убегавшего преступника. Гнаться за ним в темноте, по незнакомой, заваленной камнями местности было бесполезно, и я бросился к раненому или убитому другу.

7. РАЗВЯЗКА ПРИБЛИЖАЕТСЯ

Легко представить себе мою радость, когда я, склонившись над неподвижно лежащим Кручининым, услышал его сдержанный смех.

— На сей раз было не приведение, — прошептал он и опять тихонько рассмеялся.

Мы вернулись в гостиницу. За ужином никого, кроме нас и хозяев, не было. Кручинин путём осторожных расспросов старался выяснить облик Рагны Хеккерт и обстановку её семейной жизни. Выяснили мы и точный адрес кассира.

Уверившись в том, что за нами никто не наблюдает, мы отправились по этому адресу.

Домик кассира был расположен на окраине городка. На дверце калитки красовалась белая эмалированная дощечка с фамилией владельца и надписью «Вилла Тихая пристань». Вокруг домика был разбит небольшой палисадник, обнесённый невысокой оградой из сетки, натянутой на чугунные столбики. К нашему удовольствию, калитка была открыта, и мы вошли в садик.

Прежде чем нажать звонок, Кручинин обошёл вокруг дома, чтобы убедиться в том, что нас не ждут какие-нибудь неожиданности. Лишь после того мы поднялись на крылечко. Отворила сама Рагна Хеккерт. Она сразу узнала нас и молча отступила в сторону, жестом приглашая поскорее войти. Дверь за нами поспешно захлопнулась.

Пользуясь светом, я разглядел Рагну. Она оказалась довольно миловидной девушкой лет двадцати. От её стройной фигуры веяло силой.

Кручинин ни словом не заикнулся о том, что случилось с ним на шоссе. Его интересовал клад. Но тут же стало ясно, что ночью (а Кручинин непременно хотел отправиться в путь сейчас же) нам не найти уединённое место в горах, где немцы спрятали ценности. Рагна предложила быть проводником.

Пока она набрасывала в прихожей пальто, Кручинин внимательно, но так, чтобы не заметила хозяйка, оглядел обстановку. Его взгляд остановился на чём-то в углу, под вешалкой. Посмотрев туда, я обратил внимание на пару грубых ботинок. По размеру они могли принадлежать только кассиру или другому, столь же крупному мужчине. Ботинки были ещё влажны, на носках — следы свежих царапин. В моём мозгу молнией пронеслась мысль о том, что именно так должна была выглядеть обувь человека, стрелявшего в Кручинина и бежавшего по склону горы. По едва, уловимой усмешке Кручинина я понял, что у него мелькнула та же мысль.