Тайна улицы Дезир
Шрифт:
– Ты влезаешь к нам, как вор, даже не думая о том, что мы умираем от страха, и единственное, что ты можешь сказать, это: «Где деньги?» Я тоже хочу тебя кое о чем спросить, Фарид. Это ты убил Ванессу?
Фарид повернул голову и посмотрел на нее. А потом сказал «нет». Просто «нет». Безукоризненный ответ.
– И я должна поверить тебе на слово?
Он ничего не ответил, лишь уставился на нее своими темными глазами, в которых плескалось мутное презрение. Жан-Люк вспомнил спор Фарида и Ноя о Хадидже. Фарид был в ярости оттого, что его сестра спала с немусульманином гораздо старше ее и вдобавок не имеющим
– Наша дверь не была взломана. Как ты это объяснишь? Ты ведь сейчас открыл дверь своим ключом, не так ли?
– Я не собираюсь ничего объяснять. Я повторяю вопрос: где деньги?
– О каких деньгах ты говоришь, в конце-то концов?
Фарид вздохнул, а потом на его лице появилось некое подобие печальной улыбки. Когда Жан-Люк последний раз видел такое выражение на лице у Фарида, для его собеседника все закончилось плохо.
– Нам очень повезло. Я решил отдать свою долю Ванессе.
– Последний налет на Елисейских Полях - твоих рук дело?
– Это тебя не касается. Ванесса отказалась от денег. Я настоял. Она сказала, что собирается отдать их в какую-то ассоциацию для румынских детей.
– Это правда?
– Да.
– И ты оставил ей деньги?
– Как будто ты не знаешь.
– Я не только ничего не знаю, но даже не пытаюсь понять, почему ты хотел отдать ей эти деньги.
– Правильно, и не пытайся. В любом случае тебя это не касается.
– Нет, касается! Ванесса была моей подругой, а ты мой брат. Но я не могу понять одного: почему ты пришел говорить со мной о деньгах сейчас, когда Ванесса умерла. Я думала, ты ее безумно любишь. Так это была ложь?
– Мне плевать на деньги. Я только хочу знать, не ты ли убила ее, чтобы забрать их.
– ДА ТЫ ЧТО, БОЛЬНОЙ?
– Потише!
– вмешался Жан-Люк.
– Отвечай, - ледяным тоном сказал Фарид.
– Ты мне надоел!
– закричала Хадиджа.
Фарид залепил ей пощечину, и она, не удержавшись на стуле, со стоном упала на выложенный плиткой пол. Фарид ударил ее ногой по ягодицам. Потом еще раз. Жан-Люк смотрел на Хлою, думая: когда ему в голову приходят подобные идеи, я скрываюсь или кричу. Но Хлоя оставалась на стуле, неподвижная, как каменное изваяние. Изредка она моргала полными слез глазами.
А Фарид все бил и бил.
Внезапно все услышали Хлою. Поначалу слабый голосок, заглушаемый криками Хадиджи и Фарида, обзывавшего сестру шлюхой, становился все пронзительнее.
– Это не она, остановись, это не она! Умоляю тебя! ОСТАНОВИСЬ, ФАРИД!
Фарид выпрямился и две секунды внимательно смотрел на Хлою. Потом он схватил ее за плечи и начал трясти изо всех сил. Но в этом не было необходимости - слова лились из нее фонтаном. Черный ангел умел заставить течь не только деньги, но и слова.
– Мы вернулись из «Красавиц». Я нашла Ванессу мертвой на кровати. Хадиджа была в ванной. Я пошла предупредить ее, а она сказала, что нужно немедленно вызвать полицию. Полиция все здесь перерыла. Но денег нигде не было. Наверное, их забрал тот, кто это сделал. И я думаю, что он еще украл дневник Ванессы. Только не бей ее больше, прошу тебя, остановись! Хадиджа ничего не сделала. Она не калечила Ванессу. И она ничего никому
– Не калечила? Что ты говоришь?
– Он отрезал ей ноги.
Фарид оцепенел от ужаса. Жан-Люк, потрясенный выражением лица своего друга, на какой-то момент даже перестал воспринимать стоны и плач девушек. Потом он обмяк и повернулся к Хлое. Определенно, Хлоя знает что-то такое, чего не знаю я. Хадиджа тоже. Она ничего никому не говорила… и я тоже…украл дневник…
– А что полиция?
– выговорил наконец Фарид.
– Ничего, - ответила Хлоя.
– Они рыщут среди близких знакомых, опрашивают жителей квартала, но еще ничего не нашли.
– У Ванессы кто-нибудь был?
– Нет.
– Ты уверена?
– С тех пор, как появился ты, у нее не было никого. Я думаю, что она просто не замечала других мужчин. Все, что интересовало Ванессу - это ее работа.
– Я начинаю думать, что она, пожалуй, была права, - слабым голосом вставила Хадиджа.
Вид у нее был жалкий, но присутствие духа она сохранила. Жан-Люк выбрал удобный момент и вмешался:
– Да, но кто кроме ее дружка так просто вошел бы сюда? Он увидел деньги и, как пить дать, решил с ними смыться. Ванесса пыталась остановить его, а он ее задушил. И инсценировал убийство, совершенное маньяком. Вот и все.
– Если полиция его найдет, то я убью его, - сказал Фарид.
– Не выйдет, - парировала Хадиджа, поднимаясь.
Она продолжила:
– Ванесса сцапала его, и он решил обрезать ей коготки. А потом навел порядок в квартире. Утопил в ванне пылесос. И все, никакой ДНК. Он покалечил ее, воспользовавшись сечкой, разделочной доской, да еще покрывалом с кровати, чтобы впиталась кровь. Выходит, действовал он очень четко и продуманно, и полиции придется попотеть, прежде чем они найдут его.
– Если полиция его не найдет, этим займусь я, - продолжил Фарид, как будто его сестра ничего не говорила.
«Черт, все сложнее, чем можно было предположить», - подумал Жан-Люк. Как только из Фарида выветрился весь алкоголь, Жан-Люк успокоился. Он послал к Фариду Ноя, а сам приник ухом к двери комнаты друзей. Фарид все рассказал своему брату.
Он вошел в квартиру девушек, открыв дверь своим ключом, и присел на кровать, глядя на спящую Ванессу. Он гладил ее по волосам и по лицу, пока та наконец не проснулась. Услышав это, Жан-Люк подумал, что Ангел, должно быть, очень хорош в койке. Ванесса разговаривала с ним, как с чужим. Фарид открыл мешок и показал ей деньги: «Это тебе… я не могу больше жить без тебя…» Ванесса не реагировала, она была холодна как лед. Девушка, из которой ничего не вытрясешь. А потом она заладила: «Забери деньги, они мне не нужны». Фарид оставил деньги на кресле и вышел, чтобы не наговорить того, о чем бы потом пожалел, он хотел дать ей подумать. Последними словами Ванессы были: «Я все отдам ассоциации, помогающей беспризорным румынским детям. Когда я была маленькой, мне очень нравилась сказка «Девочка со спичками». Я думала, что нищета закончилась в девятнадцатом веке. Но я ошибалась». Фарид, выйдя на улицу, заплакал как идиот, не успокоился он и в метро. На него смотрели, но ему было наплевать. Он плакал первый раз с тех пор, как в детстве отец выдрал его ремнем. Интересная деталь.