Тайна умрёт со мной
Шрифт:
Дэвид опустил глаза:
— Пока никак.
— Ну конечно, — усмехнулся Руперт. — Тебе-то некуда торопиться. У тебя вся жизнь впереди.
Айрис чувствовала себя здесь ужасно лишней; разговор был явно не для её ушей. А Руперт… Он говорил какие-то жуткие вещи таким тоном, словно обсуждал результаты скачек или погоду. И этот немного циничный и откровенный тон ему невероятно шёл; в этом было тревожное, трудно определимое, но очарование.
Руперт наверняка нравился женщинам несмотря на хромоту и скрюченную спину. Было в нём что-то… Его нельзя было назвать красавцем, скорее молодым человеком приятной наружности, но мимика, выражение лица, улыбка были завораживающими. Худой и невысокий, с непослушными
Руперт был твёрдо намерен сменить тему разговора:
— Чудесное платье, Энид, — сказал он. — Что это? Кристиан Диор?
Энид почти смущённо оглядела себя, точно впервые видела своё шёлковую антрацитово-серое платье с элегантным бантом на шее.
— Спасибо, Руперт. Это Шанель.
— Послушай, Дэвид, можно я устроюсь к тебе секретарём? — тут же повернулся Руперт к брату. — Мы с Кристиной пока не можем позволить себе вещи от Шанель. Но очень хочется.
Несмотря на то, что в глубине души Айрис немножко злорадствовала, ей стало жаль Энид. Руперт сделал комплимент только для того, чтобы потом сказать гадость — напомнить о том, что она и её мать жили на деньги Вентвортов.
Вместо Энид ответил сэр Дэвид:
— Если тебе чего-то не хватает, Руперт, например, платьев от Шанель, ты всегда можешь сказать об этом мне.
— Чтобы ты облагодетельствовал меня новым чеком? — спросил Руперт задиристо и издевательски.
— Чтобы я узнал, что ты в чём-то нуждаешься.
***
— Это был самый странный обед за всю мою жизнь. Я почти не ела, так всё это было неловко.
— Хотите приготовим вам сэндвич? — заботливо спросила миссис Пайк. — Могу принести говядину в сли…
— Нет-нет, миссис Пайк, ничего не нужно, — покачала головой Айрис. — Разве что чай.
— Пойдёмте тогда ко мне, — миссис Пайк, поняв намёк. — Я как раз в это время пью чай.
Когда они пришли в маленькую, тёмную, но очень уютную гостиную миссис Пайк, та поставила чайничек кипятиться, а потом нетерпеливо спросила:
— Что, Руперт устроил представление?
— Я бы не сказала, что это было представление. Но он… Он довольно острый на язык, и обо всём говорит так, словно… Словно это вина его брата, что он болен или что он не настолько богат.
— Руперт такой, да, — закивала миссис Пайк. — На самом деле он хороший мальчик. Но он всегда честно говорил, что думает. Поэтому Энид с мамашей его и не любят. Нет-нет, да скажет, что они приживалки. И что его дом заняли.
— Какой ещё дом?
— На самом деле, это не его дом, конечно. Но все знают, что леди Клементина в завещании отписала его Руперту. Дом в Кенсингтоне. Он ей тоже достался от какой-то тётки или вроде того. Она там никогда и не бывала. Говорят, небольшой, но в хорошем месте, стоял пустой несколько лет. А Роберт, младший мистер Вентворт, с семьей жил в каком-то пригороде, в тесной квартирке… Я уж не знаю, Роберт попросил или Мюриэл добилась, но леди Клементина разрешила им занять дом. Там у них и доктор был рядом, и школа для девочек хорошая, да и условия, конечно, не чета старым. В общем, они туда все вселились, документы оформили и, говорят, по этим документам они вообще ничего ни платили! Не то что леди Клементине, а даже за содержание дома. Так и не платят до сих пор. Леди Клементина деньги-то никогда не считала, все расходы взяла на себя… А Мюриэл устроила там театр… — миссис Пайк неодобрительно скривилась. — Разыгрывала из себя аристократку. Обзавелась знакомыми среди соседей, все богатеи, сливки общества. На последние деньги устраивала для соседей то пикники, то ужины, а дети потом неделями
— А что, Руперт заранее знает, что ему достанется?
— Да, она не скрывала. Что какому университету, какую картину в какой музей… Большая-то часть, конечно, сэру Дэвиду отойдёт, но даже слугам кое-что прописано. До шиллинга мы не знаем, но много. Несколько тысяч фунтов.
— Как странно, что это так обсуждается…
— Когда столько денег, ничего не странно. Надо же ими распорядиться: тому родственнику что-то дать, другого не обидеть.
— А получается, что сейчас Руперт ничего не получает? Он жаловался, что не хватает денег.
— Ему ещё мало?! — возмутилась миссис Пайк. — Не знаю сколько он получает, но его точно не обижают. Просто он… Понимаете, у людей, кто тяжело болен, всегда характер портится. Он же знает, что скоро совсем ходить не сможет. Всё хуже делается. Он с детства такой был… Например, мяч поймать не мог, иногда голова кружилась. Зато лазил по крышам и по деревьям, что мартышка. Мы даже внимания не обращали на такие мелочи. Подумаешь, немного неловкий, с равновесием чуть-чуть неладно. Дети такое перерастают. А потом вон что… Конечно, он озлобился. А кто бы не озлобился? Дэвиду и деньги, и здоровье, и титул. Но Руперт неплохой человек, мисс. Болезнь ещё не то с людьми делает.
— Вы его любите, да? — улыбнулась Айрис.
— А как же? Своих детей бог не дал, я хоть на чужих поглядела. На моих глаза росли. Дэвид… Он себе на уме, не поймёшь, что и думает. А Руперт весь нараспашку был, что злится, что радуется — всё на лице написано. Бывало, натворит что-то или накричит, но потом всегда придёт прощения просить. Обнимет и смотрит снизу… Такие глазёнки у него ясные, чистые.
Миссис Пайк улыбалась, но уголки губ подрагивали, словно она того и гляди, растрогавшись от воспоминаний, заплачет.
Айрис уже долгое время мучил один вопрос, и она решилась его задать. Ей показалось, что момент подходящий.
— Знаете, миссис Пайк. Я читала статью в «Пикториал», про Вентвортов.
— Знаю я ту статью! — гневно воскликнула миссис Пайк, мгновенно переменившись в лице.
— И мне показалось, что кто-то, кто рассказал журналистам о леди Клементине и детях, очень не любил Руперта.
— Это Дороти! — сказала, точно выплюнула, миссис Пайк. — Мы все тут так решили. Она. Не она одна, конечно, но она точно постаралась.
— А кто эта Дороти?
— Горничной работала раньше. А потом такая вышла история нехорошая… Она уволилась, но… — миссис Пайк поморщилась.
— Она считала, что с ней нехорошо обошлись? — спросила Айрис.
— Не с ней, с женихом её. Он тоже тут работал, шофёром у леди Клементины. Вилли Дженкинс. Толковый парень, старательный. Всё у него хорошо было, а потом приехал Руперт на каникулы. Он в Швейцарии тогда учился, в пансионе… Мальчики Вилли давно знали, он с шестнадцати лет помощником садовника работал. А тут они с Рупертом прямо-таки сдружились. Я ему говорила, и мистер Лилли, это лакей наш, тоже говорил, что не дело это. Они господа, мы слуги. Вилли Руперта то туда возил, то сюда. Но это недолго продолжалось, недели две. Они как-то из Стоктона возвращались, и чёрт Вилли дёрнул поехать коротким путём. Через поля, значит. Если по дороге ехать, так больше часа уходит, ну вот они и решили срезать. А дорога плохая, только под машинки, как у фермеров, маленькие, высокие, а у леди Клементины «роллс-ройс» был. А ещё железная дорога. Ну и застряли они на переезде. Машину развернуло, она, считай, вдоль рельсов встала. Ни туда, ни сюда.