Тайна Урулгана
Шрифт:
Вероника и державший ее за локоть твердыми пальцами Робертсон растворились в синей мгле, а Ниночка осталась. И Костя увидел ее. Она ни в чем не была виновата. И еще вчера Костя мечтал о ее объятиях. И в мгновение ока все трагически изменилось – Ниночка на глазах теряла его. И была ввергнута в пучину ужаса.
– Что тебе надо? – грубо спросил Костя. Он сейчас был зол на Ниночку за то, что подглядывала и присутствовала при его унижении.
– Я нечаянно, – сказала Ниночка. – Я просто гуляла… Она повернулась и побежала прочь.
И Косте стало еще противнее, потому что он был добрым человеком и не хотел никого обижать. Но как только ему встретился идеал, со всех сторон прибежали люди, которые были этим недовольны и хотели разлучить его с идеалом.
Костю мучило воображение.
В этом воображении подлый красавец Дуглас Робертсон крался в носках и махровом халате к двери Вероники. Вероника покорно открывала дверь, и тот набрасывался на хрупкую девушку, осыпая ее градом страстных поцелуев, терзая ее нежное тело.
Ефрем Колоколов был детищем своего времени и места. Купец, миллионер и тиран. От современного были лишь рояль в гостиной, авто и вегетарианство. Дуглас Робертсон также был логичен – порождение западноевропейского мира с привычкой к горячей ванне, сухим воротничкам, страстью к деньгам и англиканской трезвостью. Костя Колоколов оказался на перепутье. Вырос, как сын Ефрема, учился, как Робертсон. Полюбил горячую ванну и чистые воротнички, но не смог отказаться от сибирских темных страстей – такой феномен любят живописать сибирские писатели. Костя умел целовать дамам руки, говорить с ними по-английски, спорить с Ниночкой о целесообразности террора и идеях князя Кропоткина, но не забывал о том, как отец брал его в детстве на медвежью охоту, как дрался он в стенке с молодцами с соседней улицы и как убивают колодников и душегубов.
Костя готов был по-английски предложить мисс Смит руку и сердце, но не делал этого, потому что опасался отцовского гнева. Но когда он думал о Дугласе, в нем просыпался сибирский парень, который мог побить любого врага, а если не мог, то знал, кого послать на это дело. Если бы Дугласу пришлось расправиться с врагом, он выбрал бы пистолет или подметное письмо. Костя предпочитал право кулачное.
Уверенности в том, что одолеешь Дугласа один на один, не было. Тот был спортсменом – по всему видно: и в походке, и в стати, и в легкости движений. И Костя сделал то, что сделал бы на его месте любой купеческий сын: если есть слуги, слугам можно приказать.
Костя пошел к Косому и сказал, что надо англичанина немного поучить. Косой не стал спрашивать, за что – не его это дело. Да и кто любит в России иностранцев – от них только пакости. Косой свое отсидел за грабеж и поножовщину, а потом прижился в этих местах, так что человек он бывалый.
Косого смущаю другое: дознается Ефрем Ионыч – не жить.
Костя пошел на хитрость – намекнул приказчику, что Ефрем Ионыч против того ничего не имеет, но, конечно, знать об этом не хочет и закроет глаза.
Неизвестно, поверил Косой или не поверил, но позвал Ивана Молчуна. Костя успокоил их еще больше, дав три рубля и добавив, что членовредительства не требуется – поучить, но без следов. А это было делом обычным. Почему не поучить, чтобы без членовредительства?
Мистер Дуглас Робертсон гулял перед сном, пока его слуга Лю надувал резиновую ванну и наполнял ее согретой водой. Ванну поставили за кухней, в пристройке, на нее ходила смотреть вся челядь, смеялись, только Ефрем Ионыч не смеялся, решил, что потом купит себе такую же.
Оставив Лю заниматься делом, Дуглас пошел по берегу Лены, глядя на воду и небо и печалясь, как печалится любой европейский житель, когда видит такую бескрайность и однообразие – не на чем остановиться взгляду: водная гладь, плоские берега и так до конца земли.
Дуглас дошел до крайних домов, размышляя о том, чем же могут сейчас заниматься их жители: темно, нигде света нет, ложатся спать на закате, встают на рассвете. Какая тусклая, скучная жизнь!
Тут перед ним возникли две фигуры. Фигуры были крупными, плечистыми. До того момента Дуглас полагал, что находится здесь в полной безопасности, так как городом правит порядок, воплощенный в фигуре исправника и господина Колоколова. А если и нет порядка для иных, то порядок для английских гостей будет соблюдаться строго. Да и Колоколов дал понять. «Гуляйте, – сказал он, – ничего не опасайтесь».
В фигурах была напряженность, пьяное покачивание. На своем веку Дугласу приходилось встречаться с темными людьми и рискованными ситуациями, и он инстинктивно ощутил опасность.
– Закурить будет? – спросила одна из фигур – лица разглядеть было трудно, да и все простонародные русские казались Дугласу на одно лицо.
– Я не курю, – сообщил Дуглас и постарался обойти фигуры.
– Он не курит, – сказала одна фигура другой.
И в тот момент, когда Дуглас пытался обойти ее, она дернула англичанина за рукав, и тот, ожидая подобного действия, резко вырвал рукав.
Косой – а это был приказчик – охнул и крикнул негромко своему другу:
– Он меня бьет!
– Бьет?
Ванька Молчун страшно озлился и без лишних разговоров замахнулся. Если бы Дуглас не был готов к такому обороту дел, он наверняка уложил бы его таким ударом.
Но Дуглас успел пригнуться, удар пришелся по плечу, но и такой пошатнул англичанина.
Дуглас отпрыгнул и сказал:
– Я буду звать… – но забыл, как по-русски слово «помощь». Косой кинулся на него.
Дуглас выхватил свисточек, что висел у него на шее, и короткий негромкий свист разодрал тишину.
– Он еще свистит! – прорычал Молчун, и ему удалось достать англичанина. Тот упал на колено, но от следующего удара Косого увернулся.
Молотя кулаками, нападающие сами себя сердили, и злость их стала искренней.
Костя, который наблюдал за дракой из-за угла сарая, даже испугался, не пришибут ли они Дугласа, – это в его расчеты не входило. Но вмешаться он не мог. Самого пришибут. Такие люди – вахлаки.
Дуглас был ловок, быстр и увертлив, так что лишь пятый удар достигал цели. Да и сам он ловко давал сдачи – удары у него были совсем другие, не размашистые, а боксерские, короткие и прямые. Одним он даже свалил Молчуна. Тот поднялся, шатаясь, и несколько секунд приходил в себя, пока Косой с англичанином катались, сцепившись, по грязи. Опомнившись, Молчун кинулся на них сверху, начал тянуть Дугласа за волосы, хотел оторвать голову.