Тайна в черной рамке
Шрифт:
– Борщев говорит, что дружил с Хиксом, – в раздумье проговорил Прокофьев.
Он, конечно же, разговаривал вчера с Борщевым, пытался раскрутить его на признание, но так и не смог.
– Да, они реально дружили, – кивнул Ярыгин.
– И работали на одного дядю.
– Я бы сказал, Борщев работал на Хикса. Хикс основной, а он у него на подтанцовке, вещества развозил, закладки оставлял.
– И Борщ мог занять его место.
– Этого я не знаю.
– Будем выяснять. Где ты, говоришь, Марьяна работает?
Салон красоты с незатейливым названием «Грация» находился всего в пяти минутах от управления, если добираться до него на машине. За стойкой ресепшена сидела миловидная полноватая женщина слегка за тридцать. Пышная прическа с завитушками, скучающий взгляд, на губах дежурная улыбка. Она даже не подобралась, когда Прокофьев подошел к ней, как сидела развалившись, так и осталась сидеть. На прикрепленном к кофточке бейджике было написано Марьяна.
– Подполковник Прокофьев, уголовный розыск! – не вынимая удостоверения, представился он.
– А-а, вы из-за Славы! – встрепенулась женщина.
– Ваш Слава убил человека.
– Жаль, конечно, – вздохнула Марьяна.
Прокофьев мог побиться об заклад, что сейчас она думала не о судьбе Борщева, а о том, как поскорей найти ему замену. И действительно, зачем ей ждать из тюрьмы уголовника?
– Убил своего друга. Уложил его спать, зажег печку, закрыл заслонку и ушел к вам.
– Да, я знаю, ко мне приходили, спрашивали.
– Он ушел к вам, оставив своего друга умирать.
– Видимо, так… – вздохнула Марьяна.
– Наверное, Слава очень переживал. Вам так не показалось?
– Если честно, переживал, курил очень много, одну за одной. Он даже когда пьяный, так много не курит.
– А он выглядел пьяным?
– Было немного.
– Немного?.. Может, он что-нибудь говорил вам?
– Да нет, молчал. Но смотрел на меня так тоскливо. Я спросила, что случилось, а он…
– Что он?
– Глянул на меня, как на дуру… Сорвался и ушел.
– Куда ушел?
– Я не должна была говорить! – разволновалась женщина.
– Слава сказал вам не говорить?
– Очень просил… – побледнев, кивнула Марьяна.
– Вы его боитесь?
– Да как вам сказать…
– Он же не может вас убить?
– Меня?!. Ну что вы!.. Если честно, я даже не поверила, что Слава мог кого-то убить.
– Что ж, тогда вам бояться нечего.
Уже через пятнадцать минут после разговора с Марьяной Прокофьев общался с Борщевым в помещении для допросов.
– А знаете, Вячеслав Георгиевич, почему вы вернулись на место преступления? Зачем сломали забор? Совесть вас замучила… Не хотели вы убивать своего друга, вас заставили.
– Никого я не убивал, – буркнул подозреваемый.
– Но забор сломали?
– Так друг же умер.
– Убили вашего друга.
– Не знаю.
– Вот поэтому вы и сломали забор.
– Ну психанул.
– Жаль вам стало своего друга, потому забор и сломали.
– Да что вы пристали ко мне со своим забором? – скривился Борщев. – Забор здесь вообще ни при чем!
– При чем! Ведь убийство можно было остановить. И вы это знали. Поэтому и вернулись к Полотнову домой. В три часа ночи. Заслонку открыли, а вдруг он еще живой. Но Полотнов был мертв… Нет, забор вы ломать в тот раз не стали.
– Да достали вы меня со своим забором! – взвился Борщев.
– В три часа ночи вы забор не ломали, – кивнул Прокофьев. – В три часа ночи вы вошли через калитку.
– Через калитку.
– В три часа ночи?
– Эй, какая калитка в три часа ночи?.. – спохватился Борщев. – Ты что, начальник, нарочно меня забором с толку сбиваешь?
– В три часа ночи вы пришли к Полотнову, чтобы его спасти. Но не успели.
– Да не был я у него в три часа ночи! – разволновался Борщев. – Врет все ваша камера!
– Я знаю, что вы очень переживали. Знаю, что много курили. А потом поднялись, вышли из дома и отправились к Полотнову. А вдруг он еще живой?
– Много курил?.. Из дома?.. – Голос у Борщева дрогнул, глазки забегали.
– Вы ведь на самом деле очень переживали, Вячеслав Георгиевич. Поняли, что натворили, решили дело исправить, но не успели.
– У вас нет доказательств. – Борщеву явно не хватало уверенности, а в глазах стоял знак вопроса. А вдруг следствию хватит доказательств, чтобы осудить его за убийство?
– Мы учитываем ваше раскаяние, Вячеслав Георгиевич. И ваше искреннее желание исправить ошибку. Для нас это много значит… Для нас, не для суда, – немного подумав, добавил Прокофьев.
– Для суда? – эхом отозвался Борщев.
– Мы ведь действительно можем повернуть дело так, будто произошел несчастный случай. Было бы желание. А поскольку вы раскаялись… Вы же могли затопить печку, не глянув на заслонку?
– Так и не глянул.
– Глянули, но не придали значения. А дома вспомнили, что заслонка закрыта. И вернулись в дом, чтобы ее закрыть.
– Так и было!
– Да, но мы-то знаем, что вы занимались распространением наркотиков. Знаем, что вы работали на Свища. Знаем, что Свищ поставил вам задачу убрать Полотнова. Знаем, что в ту же ночь погиб Виктор Асвалов по кличке Освальд…
– Но это не так!
– Асвалов не погиб?
– Нет, Асвалов, может, и погиб…
– Полотнов толкал через него левый товар, Свищ его предупреждал. Полотнов не понял.
– Ну да, не понял… – Борщев прижал кончики пальцев к столу, чтобы унять в них нервную дрожь.