Тайна визиря Шимаса
Шрифт:
Чем больше всматривался первый советник в визиря, тем яснее видел, что он и франк Жак – один и тот же человек. Тот же поворот головы, тот же голос, тот же немалый рост. Те же руки…
«Аллах всесильный, почему я раньше не обратил внимания на его руки? Их же нельзя спутать ни с какими другими руками! Почему шрам, уродливый шрам через все лицо, отвлек меня от вполне различимого шрама на руке? Почему не увидел в той драке, что огромный иноземец сам представляется мне, словно предлагает пригласить его поучаствовать в деле?»
И мудрый внутренний голос (а такой есть даже
О, теперь он уже не думал о своем заговоре, о нет. Ибо то оказался не заговор, а постыдная и глупая сделка… Которая к тому же провалилась в тот миг, как была затеяна. Хазим вновь вспоминал, как приглашал отобедать в уютном кабачке в дальнем конце города то одного, то другого. И как принимал их сухие кивки за безоговорочное согласие на то, что сейчас виделось первому советнику безумнейшей из авантюр.
«Должно быть, он стал следить за нами уже тогда… А я, безмозглый осел, так ни разу и не вспомнил, что наш халиф служил в одном полку с визирем. И что оба они прошли войну от первого до последнего ее дня. И что умения лазутчиков, наблюдательность стрелков и отвага конников для них обоих вовсе не пустой звук. Как я мог забыть об этом? Как мог столь осерчать на более чем мудрые перемены, начатые халифом, дабы цвела наша прекрасная страна? Как мог пасть столь низко, чтобы захотеть убить этого достойнейшего во всех смыслах молодого и сильного человека?»
Увы, мысли первого советника не мог слышать никто. А он, привыкнув лицедействовать перед всем миром, не мог уже остановиться и продолжал гримасничать перед самим собой.
«Он стал следить за нами уже тогда… Он видел каждый наш шаг… Он затеял эту драку… Он показал себя во всей красе… Но почему же юный наш мудрый и сильный визирь не пресек наши попытки собраться, просто отправив за каждым из нас стражу?»
Чем больше размышлял первый советник, тем дальше от разумных объяснений уходил. О, он уже готов был смириться и со слежкой, устроенной визирем с первых дней своего появления в диване. Он буквально уже оправдывал ее, соглашаясь, что следует, более того, просто необходимо бестрепетной рукой навести на новом месте свои порядки – чтобы все, кто оказался под его началом, сразу поняли, у кого теперь власть и чьего гневного окрика следует бояться.
Плоды размышлений первого советника вовсе не интересовали визиря. Более того, он, как и любой настоящих игрок в шахматы, уже давно просчитал и то, что вскоре советник его узнает, и то, что он при этом подумает, и даже то, какие выводы для себя сделает. Шимас знал только одно – следует нанести удар первым. И удар такой, чтобы этот горе-заговор распался, толком даже не встав на ноги. И ему это преотлично удалось.
«Аллах всесильный! Но что было бы, если бы я не поинтересовался происшествием на мытном нашем кордоне? Или не рассказал
В диване задумались всего двое. Визирь размышлял о том, сколь благоволит к нему Аллах всесильный, позволивший обезопасить халифа от неумных и недалеких царедворцев, вздумавших пресечь жизнь Салеха. Первый же советник сокрушался о том, сколь не благоволит к нему Аллах всесильный, отобравший единственный шанс оставить все, как было при старом халифе…
Остальные же, присутствовавшие в диване, затаив дыхание, ждали того мига, когда визирь вынесет приговор каждому из них.
Но Шимас молчал. Страх мудрецов и советников был более чем очевиден. Он воистину кричал, пусть и безмолвно. Но он, визирь, правая рука молодого халифа Салеха, прекрасно видел этот страх, слышал этот крик…
«Ну что ж, с них довольно… Жаль только, что придется менять их всех сразу. А потом долго учить тех, кто придет им на смену. Но, Аллах всесильный, и в этом мое счастье – у меня есть силы для этого и терпение, чтобы дождаться того дня, когда мои мудрецы моего дивана станут моими верными и усердными помощниками».
Шимас встал.
– Воистину, сегодняшнее заседание было более чем плодотворным. Зло наказано, а добро торжествует…
«Увы, совсем ненадолго. Но торжествует!»
И Шимас продолжил:
– Да пребудет с каждым из вас милость Аллаха всесильного! И пусть сегодняшние удивительные события станут для каждого из тех, кого я вижу сейчас перед собой, событиями воистину поучительными!
Холодный страх заплескался в глазах мудрецов и советников дивана. Но Шимасу уже более не было до них никакого дела – судьба их была решена. Оставалось лишь одно, самое последнее на сегодня…
Визирь обернулся к первому советнику, подмигнул ему и проговорил:
– И помни, дядя, если тебя обидит кто, ты мне свистни… Слово Жака – приду и всех в капусту изрублю…
Макама двадцать пятая и последняя
Солнце висело совсем низко над горизонтом, когда Шимас смог наконец остаться вдвоем с Халидой. Он вдруг почувствовал, что ему вовсе нет необходимости рассказывать своей жене о всех самых мелких подробностях: той вполне достаточно самого факта – ее муж здесь, рядом с ней, он доволен и спокоен.
Халида же прекрасно видела, что Шимаса наконец отпустило беспокойство, которое не уходило все эти дни.
– Так, значит, ты одержал победу, о муж мой, свет моих очей?
– О нет, великолепная… Я лишь мечтаю подарить несколько минут наслаждения лучшей из женщин под этим небом.
Халида рассмеялась. Ну что ж, если Шимас не хочет говорить сейчас ни о чем, то захочет позже. Уж она-то своего дождется.
И девушка отдалась сильным и таким любимым объятиям, моля Аллаха лишь об одном – чтобы он даровал им радость любви еще на долгие и долгие годы.
– Я хочу подарить тебе сказку, любимый, – прошептала Халида.
– Мне не надо ничего, моя греза. Лишь оставайся со мной всегда, – промолвил он, отвечая объятиями на объятия, а поцелуями на поцелуи.