Тайна воцарения Романовых
Шрифт:
Царь и правительство приняли единственно верное решение — снова опереться на помощь “всей земли”. Был созван Земский Собор, который санцкионировал чрезвычайный военный налог — “пятую деньгу”. Это была не пятая часть доходов, а все имущество каждого россиянина оценивалось, и от общей суммы взымалась пятая часть. Для сбора средств был создан специальный финансовый орган — в него Собор избрал только таких людей, которые славились безукоризненной честностью: князя Пожарского, дьяка Головина и трех представителей духовенства.
Активизировали и переговоры со шведами. Густав Адольф успел понять, что затягивать их не в его интересах. Опустошенный Новгородский край доходов не давал. А на зверства шведов и наемников население ответило
Россия искала поддержки, где только можно. Посольство Волынского и Поздеева поехало в Англию. Просили у Якова I дипломатической помощи, чтобы он подтолкнул к войне с Польшей шведов, датчан и голландцев. Просили заем в 40 тыс. руб. Союзников на Западе так и не нашли, но деньги Яков дал. Правда, у него самого с финансами было не густо, и прислали их царю только в 1619-20 гг. (убедившись, что кредитор усидел на престоле). А затруднениями России пытались воспользоваться и англичане, и голландцы. Их посольства, прибывшие в Москву в 1617 г., за общие фразы о готовности быть посредниками в переговорах с Польшей надеялись получить разрешение на транзитную торговлю с Ираном через русскую территорию. Но на такое ни правительство, ни тем более Земский Собор не согласились. Персидская торговля шелком и пряностями была одной из важнейших статей дохода казны и русских купцов, а иностранцы, естественно, подмяли бы ее под себя. С просьбой о займе обращались и к Аббасу, и он тоже не отказал. Это, кстати, был единственный момент в истории допетровской Руси, когда она обращалась с протянутой рукой за рубеж.
Между прочим и в отношениях с иностранцами правительство Салтыковых ухитрилось наломать дров. Тут надо отметить, что россказни о ксенофобии русских, якобы чуравшихся контактов с чужеземцами — чистейшей воды исторический миф. Уже было показано, что и европейцы, и азиаты ездили в Москву испокон веков. И никто от них не шарахался, никто не ограничивал их контакты с жителями. Итальянские дипломаты во главе с Фоскарино в 1557 г. даже русских гулящих баб “попробовали” и нашли их очень любопытными в отношении мужчин другой нации и их “новшеств”. Свободы передвижения по Москве и общения с русскими лишались только послы государств, с которыми Россия воевала, но тут уж причины очевидны, зачем давать противнику возможности для шпионажа?
А вот в те несколько лет, когда у власти очутились Салтыковы и инокиня Марфа, даже для дипломатов дружественных держав, Персии и Голландии, был установлен оскорбительный порядок — их не выпускали с отведенных им дворов и держали под караулом. И когда к Аббасу прибыло очередное посольство Барятинского, Чичерина и Тюхина относительно займа, шах вызвал к себе младшего по чину дьяка Тюхина и передал ему для царя суровую отповедь по этому поводу. Ну а правители не додумалось ни до чего лучшего, как за передачу претензий Аббаса арестовать Тюхина, пытать на предмет “измены” и сослать в Сибирь.
Поляки же по своему обыкновению собирались на войну долго. Пока денег наскребли, пока шляхта съехалась. Не только 1616 г., но и лето 1617 г. пропустили. У Ходкевича собралась армия в 11 тыс. Но за это время произошла перемена в Стамбуле, на престол сел султан Осман. И русские послы, уже более двух лет отиравшиеся там, добились крупного успеха. Все-таки заключили союзный договор, по которому султан обязался немедленно выслать корпус на Днестр, а по окончании войны с Ираном направить на поляков всю армию. Жолкевский, командовавший войсками на Украине, узнал об этом, забил тревогу. И Ходкевичу пришлось отдать часть войск ему, оставив лишь 8 тыс. Поэтому планы на первую кампанию он строил ограниченные. Деблокировать Смоленск и остановиться на зимние квартиры. Заставить тем самым русских стянуть все силы на западное направление. А в следующем году обойти их и атаковать Москву с юга.
Для этого важное значение приобретала Калуга — ее предполагалось сделать опорной базой для будущего наступления. И на Северщине стала формироваться вторая армия из гусарской конницы воеводы Опалинского, к которому присоединился и полк Лисовского (сам он погиб в сентябре, до начала боев). Русские войска находились в еще более плачевном состоянии, чем раньше. Энтузиазм после избрания царя давно иссяк, люди очень устали от беспрерывной войны. Ходкевич выступил осенью — когда дворянская конница стала, как обычно, разъезжаться по имениям. Дышавшая на ладан рать Черкасского дать бой не смогла и при приближении врага отошла от Смоленска. Поляки намеревались тут остановиться, но узнали, что русские, беспорядочно отступая, оставили Вязьму. И Ходкевич тут же занял ее.
А корпус Опалинского вторгся с юго-запада и шел на Калугу. Неподалеку, на Угре, стояли таборы казаков, они послали в Москву есаула Сапожкова, сообщив, что готовы сражаться, если им дадут “доброго воеводу”. А калужане прислали выборных к царю с просьбой, чтобы к ним назначили Пожарского. Его и отправили прикрывать это направление. Но правительство смогло дать ему лишь 20 дворян и 300 стрельцов. В Калуге собралось еще 800 ратников, а с собой князь вез 5 тыс. руб, чтобы нанять тысячу казаков с жалованием по 5 руб. Однако пришло к нему 2 тыс. невзирая на то, что денег больше не было. Мобилизовали городское ополчение, вооружив посадских. Поскольку осенью опасность татарских набегов уменьшилась, правительство сняло 2 тыс. дворян и стрельцов с южной границы.
Но они еще только шли в Калугу, и первую схватку выиграли поляки. На разведку отправился отряд неопытных ополченцев под командованием молодого племянника Пожарского. А Опалинский приблизился скрытно и устроил засаду, куда и угодил отряд. Потеряли 150 чел., Пожарский-младший попал в плен. Поляки и дальше пытались действовать хитростью. 23 декабря подкрались к Калуге ночью, петардой взорвали ворота и ворвались в город. Но защитников врасплох не застали. Быстро сбежавшись по тревоге, русские воины ударили на врага с нескольких сторон. Многих перебили, остальные бежали. На открытый штурм Опалинский не решился, встал лагерем в с. Товарково в 15 км от Калуги. Пошли стычки на аванпостах. К Пожарскому подходили подкрепления, и он действовал все более активно. Разгромил отряд, пытавшийся перерезать в тылу дорогу на Москву. И, в свою очередь, поставил острожек у с. Горки, перекрыв пути польским фуражирам, ездившим под Серпухов и Оболенск. Опалинский пробовал захватить этот острожек, но был отбит.
Даже в самые тяжелые моменты правительство продолжало уделять особое внимание Сибири. Ну а как же иначе-то? После разграбления царских сокровищ Сибирь оставалась единственным источником “валюты”, иногда и жалование служилым выдавали мехами, за меха от англичан и голландцев поступало в казну золото и серебро. Сибирские служилые с помощью “ясачных”, хоть и с трудом, но справлялись. И меха добывали, и набеги отражали и даже начали продвигаться в бассейн Енисея. В 1618 г. у волока из притока Оби Кети на Енисей был построен Маковский острог. А чтобы замирить “кузнецких татар” и прекратить их нападения, организовали экспедицию, основавшую на их землях Кузнецкий острог.