Тайна за семью печатями
Шрифт:
Философ Савельич высказал догадку:
— Вероятно, они спасли кого-то из цирковых, кто после войны забрал кинокамеру и коробку с плёнками, а до их вмешательства этим Людям суждено было погибнуть…
Рыжему трудно давались предположения и рассуждения (и он по-прежнему был убеждён, что это из-за пушистой шерсти, набивающейся в рот и прерывающей умственный процесс, который у котов, как известно, происходит во время вылизывания), а потому он просто увеличил глаза до немыслимых размеров.
— А что удалось узнать от ветерана? — спросил Савельич.
Брысь поведал о том, что приключилось в Минске, и вкратце пересказал воспоминания бывшего партизана, а также назвал два его последних слова: «мороз» и «завязки», которые явно имели
Пафнутий, как обычно подслушивающий котов, в память о погибших друзьях снова запел, но уже тоскливо:
А ў полi вярба,
Пад вярбою вада.
Там хадзила, там гуляла
Дзеўка малада…
Брысь удивился и отправил «м.н.с.» телепатический вопрос, откуда тот знает белорусскую песню.
— Белорусскую? — удивился в ответ Пафнутий.
Загадки повисли в воздухе, пропитав собой не только детскую, но всю квартиру. Сергей Анатольевич ушёл домой. Саша и родители, уставшие после долгой дороги, решили, что их головы скоро треснут от бесконечных головоломок, а потому просто отправились спать. Рыжего и Савельича тоже сморил сон. Его сиятельство дремал в кресле. Пафнутий спал на свежих опилках в своих шикарных апартаментах. В столь поздний час бодрствовали, как это часто бывало, только Брысь и Луна. Последней, впрочем, и не полагалось спать в ночное время.
— Привет, — обратился искатель приключений к давнишней собеседнице. Луна в качестве ответного приветствия протянула своему земному приятелю блёклый лучик. Наблюдая, как в нём кружатся пылинки, Брысь размышлял, с какого боку подступиться у исследованию пузырьков, добытых ротвейлером. У него не было ни потрясающего нюха, какой имеют собаки, ни даже образца действующего эликсира для сравнения запахов.
— Наверное, придётся действовать методом научного тыка, как выражается Пафнутий, — сказал Брысь, обращаясь к Луне. Земная спутница молча смотрела на него и было непонятно, то ли одобряет план действий, то ли не очень…
Для начала Брысь прокрался в прихожую, где стоял не распакованный после приезда домой Сашин рюкзак. Там лежала книга с фотографией из газетной статьи о собаках-диверсантах. «Метод научного тыка» предполагал её использование. Молнию на рюкзаке искатель приключений пусть и не сразу, но расстегнул, а вот книга была довольно увесистая, и Брысь вздохнул, печалясь, что рядом нет силача Мартина. Хотя… если бы он находился рядом, то и вытаскивать из сумки тяжёлый фолиант не пришлось бы. Терпение и труд «перетёрли» и эту проблему, но к тому моменту, когда книга оказалась на полу прихожей, Брысь так устал, что о том, чтобы тащить книгу в детскую, не могло быть и речи. Бегать же сюда с пузырьками, чтобы проверять их состав, тоже не хотелось. Вдруг сработает закон подлости и «волшебной» окажется жидкость из самой последней бутылочки. Немного поколебавшись и мысленно попросив прощения у всех, кто имел отношение к созданию книги, кот-авантюрист выдрал страницу с нужной фотографией, а потом выбрался с ней из окна детской и удобно устроился на газоне рядом с кучкой Вовкиных склянок. Луна заинтересованно осветила место, где её приятель явно собирался заняться чем-то таинственным.
— Приступим, — Брысь решительно впился зубами в пластмассовую крышечку первого пузырька, но почти сразу оставил это занятие. Да… у котов нет не только поразительного нюха, но и поразительно крепких зубов, как у собак. «Впрочем… почему обязательно как у собак?! Кто там у нас постоянно хвастается крепкой жёлтой эмалью?!» — озарило его.
Через пару минут Пафнутию приснилось, что в него воткнули спицу, которую специально для этого достали из большой шкатулки Вовкиной мамы, где она хранила вязальные принадлежности. Потом возник старший компаньон. Продолжая тыкать в него острой спицей, он требовал от Пафнутия открыть глаза, хотя «м.н.с.» и так его прекрасно видел. Когда же лучший друг совсем обнаглел и боль стала нестерпимой, Пафнутий вдруг понял, что спит, иначе бы давно умер, причём сразу по двум причинам: от огорчения, вызванного недружеским поведением Брыся, и от колотой раны, несовместимой с жизнью грызуна.
— Ну ты меня напугал! — сердито пискнул он. — Зачем так больно?!
— Ты не просыпался, а время не ждёт! — без намёка на раскаяние ответил Брысь.
— Кого не ждёт? — не понял спросонья Пафнутий.
Но друг уже умчался на кухню, к форточке, через которую всегда «приходил в гости». Вздыхая и предчувствуя, что плохой сон был явно не к добру, Пафнутий поплёлся следом…
Закон подлости сработал безотказно. Искомый пузырёк действительно оказался последним. Когда Брысь закрыл глаза, по-кошачьи уютно свернувшись на книжном листке с фотографией, Пафнутий, у которого уже болели зубы от разгрызания пластмассовых крышек, решил, что друг просто сильно устал от разочарования. Когда же Брысь исчез, а это означало, что они всё-таки нашли перемещатель, «м.н.с.» сделал то, что делал всегда, — перепугался. А голова у него маленькая, умных мыслей в ней и в обычном состоянии помещалось не много, а в испуганном — и того меньше…
Глава 48. Встреча
Первое, что увидел Брысь, когда очнулся, — Луну на ночном небе, а потому с сожалением подумал, что и в последнем пузырьке был не эликсир, а результат неудачного опыта юного химика. Заснул же он, видимо, от усталости. Однако, присмотревшись к старой знакомой, отметил, что она выглядит несколько ярче, а небо несколько чернее и всё усыпано звёздными точками, как бывает лишь в ясные морозные ночи. Брысь, всё ещё не двигаясь, повёл взглядом вокруг себя — взгляд натыкался на плотную белую стену, как будто его поместили в ту самую обувную коробку, где Вовка Менделеев хранил свои склянки. После глубокого сна мысли вели себя странно, направляясь не в ту сторону, куда было нужно их обладателю, а куда им самим хотелось. Сейчас, например, они озаботились сравнением размеров крупного кота и мужских кроссовок, из-под которых была Вовкина коробка. С единственной целью — понять, поместился бы он на их место. Всё указывало на то, что вряд ли. К этому моменту холод, шедший от белых стен, заставил мысли двигаться быстрее, и они пришли к выводу, что их обладатель лежит в сугробе из мягкого, свежевыпавшего снега, легко просевшего под весом не самого худого представителя кошачьего племени.
Чтобы окончательно убедиться, что перемещение состоялось туда, куда надо, Брысь осторожно выглянул из снежного убежища. То, что он увидел, было опять белого цвета, правда, на этот раз — спинами собак. Цирковых королевских пуделей. Рядом с ними резким контрастом чернели спины двух котов — Альфа и Рола. «Интересно, они сильно удивятся, если я окликну их по именам?» — подумал путешественник во времени, но потом решил приберечь свои знания для более обстоятельного разговора в более подходящей обстановке. А то ещё от неожиданности или испуга испортят фотографию и неизвестно, как это скажется на пространственно-временном континууме. Внезапно коты напряглись. Брысь увидел, как их длинная, давно не чёсанная шерсть приподнялась по хребту. Причиной такой перемены в поведении кошачьих могло быть только появление грызуна.
— Ты её видишь? — прошептал один другому (пришелец из будущего пока не знал, какое имя какому коту соответствует).
— Вижу, — ответил второй. Его тон не сулил грызуну ничего хорошего.
Брысь давно отвык питаться тем, что можно добыть на охоте, более того — дружба с Пафнутием заставила его испытывать некоторые угрызения совести по отношению к жертвам своих прошлых «кулинарных пристрастий». Воспоминания о «м.н.с.» тут же воскресили в памяти обстоятельства перемещения, и мозг пронзила мысль — что если этот «никчёмный балласт» последовал за ним?! Коты приготовились к прыжку, и путешественник во времени, не будучи до конца уверенным в правильности своего предположения, воскликнул: