Тайна замка Расселл
Шрифт:
— Рад познакомиться, сэр Дэвид. — Джентльмен повернулся и улыбнулся широко и добродушно, продемонстрировав ровные белые зубы. На вид он был моложе мессира, вьющиеся волосы без признаков седины слегка встрепаны, а серые глаза смотрели неожиданно холодно и испытующе.
Дэвид пожал протянутую руку лорда, чувствуя, что в голове у него все плывет. Почему Ариана назвала его учителем? И кто такой Дерек — ненадолго выскочивший в холл мальчик? Что вообще происходит в этом странном доме?
— Ну, собираюся ли здесь кормить завтраком голодных мужчин? — весело спросил лорд Расселл, поутру воскресший из мертвых.
Словно только и дожидаясь этих слов, появился дворецкий, ударил в большой серебряный гонг, и негромкий мелодичный звук поплыл по дому, путаясь в драпировках и шелковых шторах.
— Леди Расселл, а мессир Салливан уже спустился? — тихо спросил Дэвид.
— Зовите меня просто Ариана, — улыбнулась девушка. — К чему такой официоз? А кто такой мессир э-э… Салливан?
Дэвид совершенно растерялся.
— Мы вчера приехали с ним вдвоем.
— Вдвоем? — В ее голосе звучало искреннее изумление. — Но вы приехали один, Дэвид! И были так утомлены дорогой, что почти не притронулись к ужину. Так что сейчас вам непременно нужно плотно позавтракать. А потом я покажу вам дом и парк.
— Хорошо, — покорно согласился несчастный, потерявший голову от происходящих нелепостей секретарь. — Но мне необходимо на минуту вернуться в свою комнату.
— Тогда поспешите — Магда не любит, когда мы едим остывший порридж, шаловливо улыбнулась Ариана, легко развернулась и быстрыми шагами устремилась в столовую.
Дэвид бросился по лестнице вверх. Мельком заглянул в свою комнату. Постель была еще не убрана, в кресле стоял небольшой кожаный саквояж, на туалетном столике лежала щетка для волос. Он выскочил в коридор и распахнул соседнюю дверь. Точно такая же, как у него, кровать с дурацким балдахином, два кресла возле инкрустированного стола, темный ковер на полу. И никаких следов мессира. Было такое ощущение, что в этой комнате давным-давно никто не жил: легкий запах пыли и паркетной мастики, задернутые шторы, тонкий слой пыли на столе, не тронутый ничьим касанием… Дэвид зачем-то вошел и открыл внутреннюю дверь в ванную. Холодная чистота кафеля, намертво закрученные краны.
А, может быть, он и вправду приехал вчера один?
Или к нему подкрадывается сумасшествие, и не было никакого мессира сутулого человека с седыми висками, обожавшего носить черный шейный платок и вязаный жилет под пиджаком? Не было Лоуренса Салливана, известного своими странностями и нетерпимостью к тем, кто не верил в его способности мага и экстрасенса? И в продолжение пяти с лишним лет не проходил у него выучку некий Дэвид Уайт, ныне застывший в немом вопросе на пороге пустой ванной комнаты и тупо пялящийся на никелированную мыльницу и сушку для полотенец?
Но ведь есть еще машина! Черный «ягуар», поставленный вчера под навес позади упоительно-старинного дома лорда Теодора Расселла…
Дэвид медленно, слишком медленно в сравнении со своей недавней поспешностью, вышел из комнаты. Так, это окно в конце коридора должно быть обращено во двор. Опираясь на подоконник, он выглянул наружу. Небольшой навес был, точно такой, каким его запомнил Дэвид, и примыкал к одноэтажной постройке с воротами. Но никакого «ягуара» под ним не было.
Дэвид простоял не меньше пяти минут, прижавшись лбом к холодному, слегка волнистому стеклу, пока наконец нашел в себе силы отойти от окна. Правая рука с некоторым трудом отлипла от выкрашенной светло-голубой краской мраморной доски. Он с удивлением поднес кисть к лицу и понюхал. Красновато-бурое липкое вещество, испачкавшее ладонь и пальцы, было похоже на кровь. И пахло, как кровь.
2
С минуту Дэвид таращился на оскверненную руку с гадливым недоумением, потом вздрогнул, выхватил из кармана платок и начал брезгливо оттирать бурые мазки. Эта процедура наконец разорвала пелену оцепенения, окуклившую его сознание после сцены в холле. Мысли, образы, обрывки воспоминаний и впечатлений минувшей ночи, вырвавшись из плена, завихрились в бешеном темпе, но из этого хаотичного мелькания начал потихоньку складываться рисунок, не лишенный смысла.
Легко угадываемая неприязнь мессира к сэру Теодору… Не исключено, что она была взаимной и имела под собой куда более веские основания, чем мелкая зависть. Изменившиеся планы учителя… Интересно, сам он принял решение навестить Расселла или получил нежданное приглашение из поместья? Печальная, подавленная девушка в трауре… Мигрень — прекрасный предлог избежать лишних вопросов и сократить тягостный спектакль. А бледность Арианы — не свидетельство ли напряжения, которого она не могла не испытывать, зная или догадываясь, что произойдет ночью? Стало быть, это был не кошачий вопль…
Казалось бы, мысль о вероятной насильственной смерти учителя должна была повергнуть Дэвида в ужас. Но он, как ни странно, испытал облегчение. Идея собственного безумия или фантастического прыжка в параллельную реальность пугала его куда сильнее. Не говоря уже о мистическом сценарии с воскресением покойного лорда и необъяснимым выпадением мессира из памяти мисс Расселл.
Нужно сказать, что, несмотря на долгое обучение оккультным наукам, отношения Дэвида с мистикой остались довольно сложными. Пять с половиной лет назад он, тогда еще студент колледжа Магдалины в Оксфорде, пришел на лекцию доктора Салливана по истории оккультизма в Британии и был немало заинтригован рассказом лектора о знаменитых исторических персонажах, прибегавших к услугам личных духов. Салливан цитировал по хроникам и манускриптам свидетельства о демоне Сократа, говорящей голове Медичи и маленьком красном демоне Наполеона Бонапарта, называл имена известных духов и образы, в которых они являются к вызывающим их магам. Но больше всего поразило Дэвида небрежное упоминание лектора о духе Баруэле, мастере всех искусств, с которым иногда общался сам магистр. В двадцатилетнем юноше внезапно пробудилась мальчишеская жажда чуда, и после лекции Дэвид, мучительно стесняясь своего порыва, подошел к Салливану и спросил, не согласится ли тот стать его научным руководителем. Польщенный профессор ответил согласием.
С тех пор Дэвид и сам стал неплохим специалистом в области истории феноменальной магии, познал все, что стоило знать о герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии, но дальше теории дело у него не пошло. Он проштудировал десятки манускриптов по церемониальной магии, описаний ритуалов заклинания духов, форм соглашения с ними и рассказов о личном опыте общения адептов со стихийными демонами. Он узнал магическую формулу, но она так и не помогла ему вызвать хотя бы одного, даже самого завалящего духа.
Учитель, которому он однажды, в начале своих опытов, пожаловался на неудачу, строго отчитал Дэвида за «попытку вломиться в дом Мудрости с черного хода», прочел длинную лекцию об искушениях и опасностях, подстерегающих незрелый ум на пути к трансцендентному, напомнил о печальной участи оступившихся магов начиная с доктора Фауста и посоветовал ограничиться изучением теории символической философии, упомянув, что сам потратил на нее не меньше пятнадцати лет, прежде чем перешел к практике.
Нельзя сказать, что эта отповедь отвратила Дэвида от попыток получить в услужение личного духа, он лишь перестал делиться с учителем своими неудачами. А по мере того как неудачи множились, его вера в чудо потихоньку испарялась. Нет, до конца он от нее так и не избавился: поразительные успехи мессира по части целительства и предсказания будущего, его невероятные телекинетические фокусы заставляли задуматься и самых прожженных скептиков. Но в себе Дэвид разуверился. Ну нет у него мистического дара, что поделаешь!
Зато логика, склонность к анализу и здравый смысл всегда были его сильной стороной. И конечно, человеку, который дружит с логикой и здравым смыслом, проще разобраться в хитросплетениях даже самой сложной криминальной загадки, чем в любом мистическом феномене.
Если рассмотреть последние события с точки зрения криминальной истории, картина получится примерно такая. Теодор Расселл, давний знакомый и, возможно, недруг Салливана завлекает доктора в имение, используя в качестве приманки недавно приобретенную рукопись с доселе неизвестными катренами Ностадамуса. Дочь хозяина — очевидно, по его просьбе — объявляет о недавней кончине папеньки и убеждает гостей остаться на ночь в доме. Ночью кто-то выманивает Салливана из спальни и убивает его. Наутро преступники разыгрывают перед спутником доктора спектакль с целью вызвать у него серьезные сомнения в собственном душевном здоровье. Логично?