Тайна замка Вержи
Шрифт:
Николь Огюстен вышла с противоположной стороны на поляну.
Черный пес некоторое время следовал за беглецами, держась в отдалении. Но каждый раз, оборачиваясь, они видели его и мчались дальше, охваченные страхом, над которым граф де Вержи оказался не властен.
Николь пришла в себя оттого, что в лицо ей ткнулось что-то мокрое. Она открыла глаза и увидела над собой собачью морду.
– Баргест!
Девочка с трудом поднялась, вцепившись в загривок пса. По тлеющим останкам дома
– Как ты мог выжить? – задыхаясь, спросила Николь. – Почему не защитил ее?
Пес вопросительно взглянул на нее. Но крик одноглазой Бернадетты отозвался в ее ушах, а за ним – слова, услышанные от Жермена перед тем, как она сбежала из замка.
«Его милость ускакал с отрядом час назад».
Пока она брела через лес, Гуго де Вержи добрался до лачуги Арлетт, и ничто не остановило его.
В приступе озарения Николь поняла, что никакое колдовство не хранило это место от чужих взглядов, никого не сбивало с пути. Мстительный дворянчик, про которого рассказывала Арлетт, не нашел ее лишь потому, что охотники водили его кругами. Кто по доброй воле выдаст единственную знахарку? Сегодня ты обречешь ее на смерть, а завтра жена твоя скончается родами, а тебя самого изведет болезнь.
Они просто-напросто обманули глупца. А Арлетт обманулась сама, решив, что дом колдуньи заговорен.
«Ох, мама! Ты верила в силу ведьмы, той, настоящей, а она просто исчезла, забрав у тебя то, что ей было нужно. Она не собиралась оберегать свое прежнее убежище. Тебя хранило не ее колдовство, а твоя собственная сила. Слишком многим ты помогла, вот никто и не выдавал тебя».
Пес заскребся лапой в траве рядом с откинутой в сторону рукой Арлетт. Николь наклонилась и подняла с земли испачканный в крови нож.
Она узнала его сразу, и вся картина случившегося открылась ее внутреннему взору, обострившемуся от потрясения. Она осознала, что граф и маркиз забрали бы колдунью с собой и мучили до тех пор, пока она не выдала бы им все тайны. Арлетт понимала это. Потому и предпочла смерть от собственной руки.
Наверное, она услышала топот приближающегося отряда слишком поздно. Должно быть, ей до последнего верилось в силу лесных чар, которые отведут от нее беду, а когда она поняла, что этого не произойдет, бежать было уже некуда.
– Ты успела только прогнать собаку, – прошептала Николь.
Конечно, Арлетт сделала это сама, иначе Баргест лежал бы сейчас рядом с ее телом. Но почему?
Николь повернула голову и наткнулась на умный взгляд желтых глаз.
«Она хотела, чтобы я не осталась одна».
Николь обняла пса, прижалась к нему, и судорога сухих, мучительных рыданий без слез скрутила ее.
– Будь ты проклят, Гуго де Вержи! И тот, кто привел его сюда!
Она вдруг вцепилась в Баргеста. Пес дернулся от боли и недоумевающе взглянул на нее.
– Привел? – повторила Николь. – Постой, постой…
Перед
То, что она искала, нашлось неподалеку от потайной землянки: дырявая шляпа с прорехами в подкладке. Николь с силой скомкала ее в руке – она вспомнила, чей голос слышала в замке, когда едва не потеряла камень. Теперь у нее не осталось сомнений, кто выдал ведьму.
– Баргест! Ищи!
Пес принюхался к шляпе, которую ему сунули под нос, и закружил по поляне. Его сбивал с толку запах дыма и смерти, пару раз он возвращался к козе, от которой несло кровью, и потерянно ложился рядом, но в конце концов его чуткие ноздри нащупали тонкую ниточку, уводящую в лес. Короткий лай известил Николь, что Баргест взял след.
Девочка бросилась за ним, но на полпути вернулась.
Она подняла нож, которым Арлетт убила себя, обтерла об рубаху и сунула за пояс. Опустившись на колени возле матери, Николь прижалась губами к ледяному лбу и сидела так, пока Баргест не заскулил за ее спиной. Тогда она поднялась и принялась стаскивать в кучу разбросанные поленья.
Когда погребальный костер был готов, Николь дотащила до него Арлетт. Тлеющие угли нашлись на месте сгоревшего сарая. Девочка раздула их и подожгла ветку, которую донесла до своего костра.
Занялось сразу и сильно. Пламя пробежало по золотистому дереву, рассыпалось бесчисленными огоньками на поленьях – и взметнулось вверх освобожденно и радостно.
Когда огонь подобрался к белым волосам Арлетт, Николь этого уже не видела. Она бежала за псом, ведущим ее по следу викария, и отблески иного пламени горели в ее глазах.
Глава 24
У старого Ансельма руки ходили ходуном, а нижняя челюсть непроизвольно клацала, будто черти развлекались, дергая ее за ниточки. Он уже и выпил для храбрости, и трижды проверил, задвинуты ли засовы, а трясучка не проходила. Хуже того, ему вдруг ни с того ни с сего пригрезилось, будто в животе у него сидит крошечный Ансельм, как ребенок в чреве матери, и колотится-бьется в ужасе, пытаясь выбраться наружу.
Тьфу, проклятая брага! Что только ни привидится с нее!
Викарий истово перекрестился. «Господи, обрати свой взор на жалкого червя у твоих ног, подскажи, как спастись!»
Вместо господнего гласа ехидный внутренний голос отозвался внутри него: «Не спастись тебе, дурень. Зря ты выдал ведьму графу де Вержи!»
Ансельм покаянно склонил голову. Что правда, то правда. Но ведь и сотня ливров на дороге не валяется! Он и решил, что награда – это перст господень, указующий: иди, мол, Ансельм, и приведи на мой суд грязную ведьму, погубившую невесть сколько душ, а заодно обогатись. Попутно и шею исцелил, а то уж собирался в петлю лезть от невыносимых мук.