Тайна замка Вержи
Шрифт:
Никто лучше Николь не знал, как обманчиво это выражение. За несколько лет службы она так и не научилась предсказывать вспышки гнева своей хозяйки. Ледяная королева, что мечет иглы сосулек в нерадивых подданных – вот кого напоминала в ярости Элен де Вержи.
В супруги ей был выбран Шарль, сын барона Анри де Суи. Брак сулил выгоду обоим семействам, обещая принести одному – новые земли, другому – поддержку при дворе.
Будущего мужа Элен не видела ни разу в жизни, но жених и невеста обменялись
Для торжественного ужина Элен выбрала синее платье, подчеркивающее нежность ее кожи. Вырез лифа открывал лилейно-белую грудь и узкую тень ложбинки, в которую стекала жемчужная капля на серебряной цепочке.
– Ваши дочери очаровательны, – не преминул заметить гость, обращаясь к графине. – Их присутствие украсило бы и королевский двор.
И надолго задержал взгляд на Элен.
Та сидела, скромно опустив глаза. Жан Лоран де Мортемар облизнул губы и громогласно потребовал еще вина.
В очередной раз вбежав в кухню с подносом, Николь едва не столкнулась с лекарем. Венсан Бонне отливал из каждой бутыли по ложке вина, добавлял несколько капель из темного пузырька и тщательно принюхивался. Рядом с ним неотступно держались двое из свиты маркиза.
С Жаном Лораном де Мортемаром прибыло всего шесть человек. Сам маркиз – в карете, а его маленький отряд – верхом, под предводительством костлявого бородатого мужчины, наводившего страх на Николь. Маркиз обращался к нему «Андрэ».
Увидев гостей, Николь с первого взгляда поняла, что простыми слугами здесь и не пахнет. Приехавшие держались особняком, ни с кем из местных без лишней надобности не заговаривали. Под неброскими плащами каждый из них прятал на поясе короткий меч.
Николь от природы была наблюдательна: она отметила и мечи, и военную выправку, и уверенную посадку в седле. Шестеро слуг – совсем немного для дальнего путешествия, но шестеро воинов – не так уж мало.
– Забирайте, – кратко скомандовал лекарь, кивнув на бутылки.
– Ты уверен? – один из сопровождающих впервые разомкнул губы. – Проверил на совесть? Лучше повтори еще раз.
Венсан Бонне задержал на нем тяжелый взгляд.
– Этого достаточно.
Несколько секунд двое мужчин смотрели друг на друга. В кухне, только что заполненной криками, шарканьем шагов и звяканьем блюд, внезапно воцарилась нехорошая тишина.
Слуга маркиза сдался первым.
– Коли хозяину будет плохо от вина, тебе несдобровать, – процедил он.
Лекарь не удостоил его ответом. Быстро прошел мимо Николь и, кажется, даже не заметил маленькую запыхавшуюся горничную. Ее улыбка, намекавшая на их общую тайну, пропала зря.
– А ну не стой! – подтолкнул ее сзади повар. – Хватай пирог и бегом тащи на стол. Да шевелись же! – прикрикнул он, видя, что Николь провожает Бонне взглядом. – Или ждешь, что он клизму тебе вставит? Ах-ха-ха!
Вокруг загоготали. Девочка вспыхнула, схватила поднос и метнулась прочь.
Венсана Бонне не зря прозвали молчуном. Он из той породы людей, которых мало что может вывести из себя. И ты никогда не знаешь, когда и от чего случится взрыв.
Лишь однажды Николь видела, как он злится.
В тот день к нему пришла Матильда. Она задыхалась, еле переставляя толстые, как бревна, ноги. Прежде, чем лекарь успел сказать хоть слово, Матильда бухнулась перед ним на колени и заплакала.
Видит бог, Николь вовсе не хотела подглядывать! Она всего лишь прибежала за сладкими пастилками для Элен (от них дыхание становится ароматное, будто съела корзину фиалок) и заглянула в окошко. А там такое!
Венсан постоял, без выражения глядя на рыдающую женщину, а затем достал что-то из ящика и протянул ей.
Когда Матильда ушла, размазывая слезы по отекшему лицу, лекарь застыл посреди комнаты. И вдруг с размаху обрушил на стол сжатый кулак.
Дубовая столешница вздрогнула и застонала, жалобно звякнули бесчисленные склянки и пробирки, а Бонне только зашипел от боли сквозь сжатые зубы и уставился в окно.
Тут-то перепуганная Николь и попалась ему на глаза.
Все побаивались Венсана. Во-первых, чужак. Во-вторых, молчун. В-третьих, на лекаря мало похож.
Лекарь – он какой? Щуплый да лысый, с выпуклыми, как у стрекозы, глазами.
Именно так выглядел прежний.
Венсан Бонне жилист, как морской канат. Щеки у него впалые, глаза глубоко посажены, нос перебит и скривлен набок, словно на нем черти плясали. А лысины, которая, как известно, есть признак любого ученого человека, у Бонне даже не намечается: волос густой, жесткий, той масти, которую в Вержи называют волчьей. Черный, значит, с обильной проседью.
– Госпожа Элен ждет… – пролепетала Николь, пробравшись бочком в его жилище. – Лакомство, что вы готовите для нее, месье.
Лекарь молча подвинул на край стола жестяную коробочку. Николь проворно сцапала ее – и скорее к двери. Но у самого выхода что-то заставило ее обернуться.
Венсан Бонне стоял, опираясь обеими руками о край стола и низко наклонив голову, словно на шее у него висело ярмо.
– Эта женщина не может больше рожать, – глуховато проговорил он. – Следующий ребенок убил бы ее. Я дал ей… ладно, ты все равно не поймешь. Но детей у нее теперь не будет. И можешь пойти и донести вашему священнику, что я совершил страшный грех.