Тайна
Шрифт:
Том сглотнул слюну. Он посмотрел на письмо, торчащее из книги, которую он держал в руках, потом на зашторенные окна мистера фон Хайлица. Весь вечер перед ним маячил призрак бледного лица фон Хайлица, понимающе глядящего на него с заднего сиденья брошенного зеленого «седана».
Том шагал по Ан Дай Блумен, через островки яркого света, напоминавшие по форме песочные часы, пока не оказался перед красным почтовым ящиком. Тогда он достал из книги длинный белый конверт.
Адрес, напечатанный на конверте: «Капитану Фултону Бишопу, центральное отделение полиции, отдел расследования убийств, Армори-плейс, Милл Уолк, район один», выглядел удивительно внушительным. Том просунул конверт в прорезь ящика, затем снова вынул уголок письма и, помедлив несколько секунд, решительно втолкнул его внутрь, коснувшись пальцами теплого металла. Только теперь он отпустил конверт и услышал,
Тому стало вдруг не по себе. Он оглянулся и посмотрел на пересечение Ан Дай Блумен и Седьмой улицы, где стояла, почти невидимая среди ветвей растущей рядом огромной бугонвилии, деревянная телефонная будка. Том медленно пошел вниз по улице.
Внутри будки стоял тяжелый терпкий аромат все той же бугонвилии. Том помедлил несколько минут, проклиная себя за то, что у него никогда не хватит смелости свернуть на Седьмую улицу и позвонить в звонок дома Сары Спенс, затем снял трубку и набрал телефон справочной службы Милл Уолк. Оператор сообщил ему, что на имя Леймона фон Хайлица зарегистрировано четыре номера. Какой именно ему нужен — на Калле Ранелах, на Истерн Шор-роуд или...
— На Истерн Шор-роуд, — оборвал его Том. Он запомнил номер и быстро набрал его. В трубке дважды прогудело, а потом Тому ответил удивительно молодой голос.
— Возможно, я не туда попал, — сказал Том. — Мне хотелось бы поговорить с мистером Леймоном фон Хайлицом.
— Это ты, Том Пасмор? — спросил голос.
— Да, — сказал Том так тихо, что сам едва мог расслышать собственный голос.
— Похоже, твой отец не хочет, чтобы ты принял мое приглашение на обед. Ты звонишь из дома?
— Нет, с улицы, из автомата.
— Того, что за углом?
— Да, — прошептал Том.
— Тогда увидимся через несколько секунд, — в трубке раздались гудки.
Том повесил трубку автомата на рычаг, чувствуя, как растет его страх, и вместе с тем ощущая небывалый прилив жизненных сил.
Из закрытых бутонов бугонвилии проникал наружу божественный запах, ящерицы и саламандры носились по траве в тени большого дома.
Том вернулся на Истерн Шор-роуд и свернул налево. Внизу за домами, ритмично разбивались о берег волны прибоя. Вслед за Томом на Истерн Шор-роуд свернул дребезжащий конный экипаж. Серая ливрея делала кучера, сидящего на козлах, почти невидимым, гнедые кони с холеными гривами и играющими под кожей мускулами, напоминали близнецов. Экипаж проехал мимо Тома Пасмора, как ни странно, почти бесшумно, словно сказочная карета из сновидения, но карета эта казалась такой реальной, словно это не она, а Том существует во сне. Экипаж свернул за угол и подъехал к апартаментам Редвингов.
За занавесками окон Леймона фон Хайлица мелькнул свет.
Поравнявшись с дверью, Том вдруг заколебался. Ему очень хотелось быстро перебежать через улицу и поскорее запереть за собой дверь собственной комнаты. На какую-то долю секунды он пожалел о том, что сделал сегодня, сидя в машине Денниса Хэндли. В этот момент он готов был сдаться и вернуться домой, предпочесть то, что он уже знает, страшной тайне того, что от него пока еще скрыто. В такие моменты многие люди поворачиваются спиной к тому, что не успели узнать: слишком велик оказывается их страх перед риском и опасностью. Они говорят тайне «нет». Том Пасмор тоже хотел сказать «нет», но вместо этого он поднял руку и постучал в дверь.
Конечно, делая это, он плохо отдавал себе отчет в том, что с ним происходит.
Дверь отворилась почти мгновенно, и на пороге возникла фигура Леймона фон Хайлица, словно ждавшего все это время, какое же решение примет Том.
— Хорошо, — сказал Леймон фон Хайлиц. Глаза их встретились, и только сейчас Том вдруг понял, что старик был почти одного с ним роста. — Очень хорошо. Добро пожаловать в мой дом, Том Пасмор.
Он отошел в сторону, и Том переступил порог.
На секунду Том застыл от изумления не в силах произнести ни слова. Он ожидал увидеть за дверью интерьер, привычный для богатых домов Истерн Шор-роуд. В просторной прихожей непременно должны были быть двери, ведущие в гостиную с диванами, столиками, креслами, возможно, роялем, за которой располагалась обычно еще одна гостиная, поменьше и обставленная не столь помпезно, для приема близких друзей. Еще одна дверь обычно вела в просторную столовую, украшенную семейными портретами (хотя люди, изображенные на этих портретах, как правило, не являлись предками хозяев дома). Сбоку должна быть небольшая дверца, ведущая в бильярдную, отделанную панелями из ореха или розового дерева. Еще одна дверь ведет в кухню. В доме допускалось также
Дом Леймона фон Хайлица не имел ничего общего с остальными домами на Истерн Шор-роуд.
Сначала Тому показалось, что он попал на склад, приглядевшись, он понял, что перед ним некое странное сочетание мебельного магазина, кабинета и библиотеки. Прихожая отсутствовала, большую часть перегородок снесли, так что входная дверь открывалась в одну огромную комнату, в которой стояло великое множество ящичков для картотеки, несколько письменных столов, на некоторых из них валялись в беспорядке книги, на других же — ножницы, клей и газетные вырезки. Диваны и кресла стояли почти в полном беспорядке по всей комнате и были по большей части завалены газетами. То здесь то там попадались старинные торшеры и низкие лампы, которые используют обычно в библиотеках. Одни из них горели ярко, как звезды, другие светились загадочным приглушенным светом. В дальнем конце этой удивительной комнаты, вплотную к стене, отделанной панелями из красного дерева, красовался большой обеденный стол в стиле «шератон», покрытый льняной скатертью. На столе рядом со стопкой книг стояла открытая бутылка красного бургундского. Приглядевшись, Том заметил рядом со столом стеллаж с книгами, и только тогда понял, что по крайней мере четверть комнаты заставлена книгами, которые находились в высоких деревянных стеллажах, поднимавшихся до потолка. Перед стеллажами стояли библиотечные стулья, кожаные диваны или журнальные столики с бронзовыми лампами под зелеными абажурами. Стены книг перемежались теми же деревянными панелями, что виднелись за обеденным столом. На этих узких промежутках стены висели картины. Том узнал в одной из них пейзаж Моне, а в другой — танцовщицу Дега. (Там висели также не узнанные Томом картины Боннара, Вюлларда, Поля Рэнсона, Мориса Дени и карандашный рисунок Джо Брейнарда с изображением цветов).
Куда бы ни падал его взгляд, везде Том видел что-нибудь новое. На одном из столов стоял огромный глобус на подставке, возле шкафчика с картотекой — велосипед какой-то сложной, не вполне понятной конструкции, между двух других шкафчиков качался гамак. На огромном столе в дальнем конце комнаты стояла самая впечатляющая стереосистема, которую Тому приходилось видеть. В каждом углу комнаты виднелись высокие стереоколонки.
Изумленный всем увиденным, Том повернулся к мистеру фон Хайлицу, который стоял, скрестив руки на груди, и дружелюбно улыбался, глядя на мальчика. На Леймоне фон Хайлице был голубой льняной костюм с двубортным жилетом, бледно-розовая рубашка, темно-синий шелковый галстук и бледно-голубые перчатки, застегивающиеся на запястьях. Его седые волосы, зачесанные назад, были по-прежнему густыми, но на лице появилась сеть морщинок, которых не было несколько лет назад, когда он приходил в больницу. Том подумал, что пожилой джентльмен выглядит безукоризненно и в то же время немного по-дурацки. Затем он подумал, что подобрал неверное слово — нет, Леймон фон Хайлиц вовсе не выглядел по-дурацки, весь его облик был полон скрытого достоинства. Он и не мог быть другим. Он всегда был именно таким. Он был...
Том открыл было рот, но тут же понял, что не знает, что сказать. Морщинки вокруг рта и вокруг глаз фон Хайлица стали глубже. Он улыбался.
— Кто вы? — наконец выдавил из себя Том.
Старик поднял подбородок с таким видом, словно ожидал от Тома большего.
— Я думал, что ты знаешь — после того, что видел сегодня утром, — сказал он. — Я — любитель преступлений.
Часть четвертая
Мистер Тень
11
— Конечно, это звучит немного абсурдно, — произнес Леймон фон Хайлиц несколько минут спустя. — Правильнее, пожалуй, будет назвать меня детективом-любителем, который увлекается расследованием убийств, но у меня есть кое-какие претензии к подобной формулировке. Я не могу назвать себя частным детективом, потому что давно уже не получаю деньги от клиентов. К тому же меня интересует только один вид преступлений. Глупо было бы отрицать, насколько силен этот интерес — мною владеет настоящая страсть, — но эта страсть — мое личное дело...