Тайная доктрина. Том I
Шрифт:
Сэр У. Гров, чл. Королевск. Общ., говоря о корреляции сил, заявляет:
«Древние, когда они являлись свидетелями естественного феномена, выходящего из ряда обычных аналогий и необъяснимого никаким, известным им, механическим действием, относили его к душе, духовной или сверхъестественной мощи… Воздух и газы вначале тоже рассматривались, как духовные, но впоследствие они были наделены более материальной природой; и те же слова , дух и пр. употреблялись для обозначения души или газа; само слово газ от geist, или ghost, или дух, являет нам пример постепенного превращения духовной концепции в физическую». [780]
780
«The Correlation of Physical Forces», – стр. 89.
Великий ученый в своем предисловии к шестому изданию своего труда рассматривает это, как единственное соображение, долженствующее интересовать точную науку, которая не должна заниматься причинами.
«Потому
781
Там же, XIV.
Раз этот метод будет принят и вышеизложенная система допущена, именно признание духовности «ультимативной зарождающей мощи», то будет более, нежели нелогично отказаться признать это качество, которое свойственно материальным элементам или, вернее, их составам, как находящееся в огне, воздухе, воде и зе мле. Древние так хорошо знали эти силы, что в то время, как они скрывали их истинную природу под различными аллегориями, ради блага или ущерба невежественной толпы, они, даже перестанавливая их, никогда не уклонялись от имевшейся в виду многообразной цели. Они пытались набросить плотный покров на ядро истины, скрытой в символе, но они всегда стремились сохранить символ этот, как рекорд для будущих поколений, достаточно прозрачный, чтобы позволить мудрым среди них, различить истину позади причудливой формы глифа или аллегории. Эти древние мудрецы обвиняются в суеверии и легковерии … и это, именно, теми народами, которые, хотя и будучи образованными во всех современных искусствах и науках, и культурными и мудрыми среди своего поколения, принимают до сего дня, как своего единого, живого и бесконечного Бога, антропоморфического «Иегову» евреев!
Каковы же были некоторые из этих приписываемых «суеверий»? Например, Гезиод верил, что «ветры были сынами Великана Тифона», которых Эол сковывал и расковывал по желанию, и политеистические греки разделяли это верование с Гезиодом. И почему бы нет, если монотеистические евреи имели те же верования, но с другими именами для своих драматических персонажей, и раз христиане сохранили это верование до наших дней? Эол Гезиода, Борей и пр., назывались Кедем, Тзафон, Даром и Руах Хаим «избранным» народом Израиля. В чем же основная разница? Тогда как эллинов учили, что Эол связывает и развязывает ветры, евреи также ревностно верили в своего Господа Бога и что поднялся «дым» от гнева Его, и из уст Его огонь… воссел на херувимов; и полетел, понесся на крыльях ветра» [782] . Оба выражения, употребляемые этими двумя народами, являются или образными или же суеверием. Мы считаем их ни тем, ни другим, и что они возникли лишь в силу тонкого чувства единства с Природою и проникновения в таинственное и разумное начало позади каждого естественного феномена, которыми наши современники больше не обладают. Также не было «суеверием» со стороны греческих язычников послушаться дельфийского оракула, когда при приближении флота Ксеркса, оракул посоветовал им «принести жертву ветрам», если то же самое действие должно рассматриваться, как божест венный культ со стороны израильтян, которые также часто приносили жертву ветру и особенно огню. Не говорят ли они, что их «Бог есть огонь поядающий»? [783] , который обычно являлся, как Огонь и был «окружен огнем»? И не искал ли Илья «Господа» в «великом урагане и в землетрясении?» Не повторяют ли за ними то же самое христиане? Кроме того, не приносят ли они жертву и поныне тому же «Богу Ветра и Воды»? Они делают это; ибо особые молитвы о дожде, сухой погоде, попутных ветрах и успокоении бурь на морях и посейчас существуют в молитвенниках трех христианских церквей; и несколько сотен протестантских сект возносят их своему Богу при каждой угрозе бедствия. И тот факт, что они не чаще получают ответ от Иеговы, нежели, вероятно, в свое время получался таковой от Юпитера Pluvius, не изменяет ни того, что эти молитвы обращены к Мощи или Силам, которые, как предполагается, управляют Стихиями, ни что эти Силы тождественны в язычестве и христианстве. Или должны мы считать, что подобные молитвы есть грубое идолопоклонство и нелепое «суеверие», только когда они обращены язычником к его «идолу», и что то же суеверие внезапно обращается в «достойное похвалы благочестие» и «религию», как только изменено имя небесного адресата? Но древо познается по его плоду. И если плод христианского древа не лучше древа язычества, то почему первое должно внушать больше уважения, нежели последнее?
782
Вторая Книга Царств, XXII, 9, 11.
783
Второзаконие, IV, 24.
Потому, когда шевалье Драх, обращенный еврей, и маркиз де Мирвилль, фанатик-католик и французский аристократ, говорят нам, что по еврейски «молния» синоним «ярости» и всегда является орудием «злого Духа»; и что Юпитер Fulgur или Fulgurans (Громовержец) также именуется христианами Elicius и он же возвещается, как «душа молнии», ее Демон [784] ; мы должны, или приложить такое же объяснение и определение к «Господу Богу Израиля» при таких же обстоятельствах, или отказаться от нашего права оскорблять Богов и верования других народов.
784
Op. cit., III, 415.
Предыдущее
«Возгремел с небес Господь и Всевышний дал глас Свой; пустил стрелы (молнии) и рассеял их (воинство Саула); блеснул молниею и истребил их». [785]
785
Вт. Книга Царств, XXII, 14, 15.
Афинян обвиняют в жертвоприношениях Борею, и «этот Демон» обвиняется в потоплении и крушении 400 кораблей персидского флота на скалах Горы Пелиона и в том, что он проявил такую ярость, что все маги Ксеркса едва смогли укротить его принесением в свою очередь жертв Тетису [786] . По счастью, не имеется достоверных примеров в рекордах христианских войн, показывающих подобную же катастрофу, случившуюся в тех же размерах с каким-либо христианским флотом, благодаря «молитвам» его врага, другой христианской национальности. Но это не по их вине, ибо каждый так же ревностно молится Иегове об уничтожении другого, как и афиняне молились Борею. И те и другие прибегали con amore к маленькому, красивенькому действию черной магии. Такое воздержание от божественного вмешательства вряд ли обязано отсутствию молитв, посланных к общему Всемогущему Богу для взаимного уничтожения, где же тогда должны мы провести черту между язычеством и христианством? И кто может сомневаться, что вся протестантская Англия не будет радоваться и возносить благодарность Господу, если в течение какой-либо будущей войны 400 кораблей вражеского флота будут разрушены, благодаря подобным святым молитвам? Какова же, спрашиваем мы опять, разница между Юпитером, Бореем и Иеговою? Не более, нежели в следующем: преступление близкого родственника, скажем собственного отца, всегда извиняется и часто восхваляется, тогда как преступление родственника нашего соседа всегда с удовольствием наказуется виселицей. Тем не менее, преступление одинаково.
786
Геродот, «Polymnia», 190, 191.
Пока что «благословения христианства», по-видимому, не способствовали заметному улучшению нравственности среди обращенных язычников.
Вышесказанное не есть защита языческих Богов, не есть выпад против христианского Божества, также оно не означает веру в то или другое. Автор совершенно беспристрастен и отвергает свиде тельства в пользу как того, так и другого, не возносит молитв, не верит и не страшится никакого подобного «личного» и антропоморфического Бога. Параллели приведены просто, как еще одно любопытное показание нелогичного и слепого фанатизма цивилизованного богослова. Ибо, пока что, нет большой разницы между двумя верованиями и никакой в их соответственных воздействиях на нравственность или духовную природу; «Свет Христа» светит ныне на такие же отвратительные облики животного человека, как светил и «свет Люцифера» во дни прошлого. Миссионер Лавуазье в «Journal des Colonies» пишет:
«Эти несчастные язычники в своем суеверии рассматривают даже Стихии, как нечто имеющее понимание!.. Они все еще верят в своего идола Вайю – Бога, или, вернее, Демона Ветра и Воздуха… Они твердо верят в действенность своих молитв и в силы своих браминов над ветрами и бурями».
В ответ на это, мы можем процитировать из Евангелия от Луки: «Но Он (Иисус), встав, запретил ветру и волнению воды; и перестали, и сделалась тишина» [787] . Вот еще другое извлечение из одного молитвенника: «О Дева Моря, благословенная Матерь и Владычица Вод, утишь твои волны». Эта молитва неаполитанских и провансальских моряков, заимствована дословно с молитвы финикийских мореходов к их Девственной Богине Астарте. Логическое и неукротимое заключение, вытекающее из выдвинутых параллелей и обвинения миссионера, состоит в том, что приказы браминов их стихийным Богам, не оставаясь «безуспешными», ставятся, таким образом, в уровень с приказом Иисуса. Кроме того, Астарта в своей мощи является нисколько не слабее, нежели «Дева Моря» христианских моряков. Недостаточно дать собаке плохую кличку и затем повесить ее; собака должна быть доказана виновной. Борей и Астарта могут быть «Дьяволами» в воображении богословов, но, как только что указано, древо должно быть судимо по своим плодам. И раз христиане явлены такими же безнравственными и злыми, какими (если только) были и язычники, то какую пользу получило человечество от смены своих Богов и Идолов?
787
VIII, 24.
То, в чем оправданы Бог и христианские Святые в своих деяниях, становится преступлением среди простых смертных, если оно удается. Колдовство и вызывания считаются теперь вымыслами, однако, начиная со времен Уставов Юстиниана вплоть до Законов Англии и Америки против колдовства – законы, вышедшие из употребления, но не отмененные до сего дня – подобные вызывания, даже когда только подозревались, были наказуемы, как преступления. Зачем же карать химеру? И, все же, мы читаем, как Император Константин приговорил к смерти философа Сопатра «за освобождение ветров» и тем воспрепятствовавшего своевременному прибытию кораблей, нагруженных зерном для прекращения голода. Павзаний осмеян, когда он утверждает, что он своими глазами видел людей, «простыми молитвами и вызываниями» останавливавших сильный град и бурю. Это не мешает, однако, современным христианским писателям советовать молитвы во время бури и опасности и верить в их действенность. Гоппо и Стадлей, два мага и колдуна, были приговорены к смерти, едва лишь столетие тому назад, за «околдование фруктов» и перенос урожая, посредством магического искусства, с одного поля на другое, если верить Спренгеру, знаменитому писателю, ручающемуся за истину этого: «Qui fruges excantassent segetem pellicentes incan tando».