Тайная игра
Шрифт:
Ехать домой было поздно, трамваи уже не ходили. Можно пройти дальше, к бульвару – там часто стояли извозчики, ожидая поздних пассажиров, – но Лео, обладая весьма скудными средствами, решил остаться в школе. Падре охотно вошел в его положение, и они поменялись в графике дежурств с Отто Нойманном, трудовиком, и его женой Кларой, обучающей девочек кройке и шитью.
Слабенький луч артефактного фонарика едва освещал широкий
Лео, борясь с сонным ознобом, снова повел фонариком – тишина, пустота. Гулкие шаги отдавались эхом под потолком, щеки горели, словно наждаком натертые – он выпил перед началом дежурства лишний стакан чаю с крупинками сахарина, но жидкая заварка не бодрила, а заменитель сахара не придавал сил, только оставлял привкус металла во рту.
И дневных проблем хватало, теперь еще и это! Ну как искать этого ребенка, маленького гражданина будущего Магистерия? Среди почти полутора сотен учеников. Если бы мага можно было легко определить, не нужны бы были Дефиниции.
Церковь рассказывает, что у магов – простите, малефиков – свищ в душе, пробоина в высшие миры, из которой хлещет – или сочится, у кого как – божественная благодать, энергия творения, истинная форма абсолюта [8] , канденций [9] , мезла – его по-разному называют. Церковь рассказывает, что вместо того, чтобы двигаться положенными путями, от сефиры к сефире, постепенно реализуя свой потенциал и материализуясь в предназначенные формы, канденций попадает в плен злой воли малефиков, и те воплощают его к своей корысти во что заблагорассудится. И тем препятствуют исполнению божественного замысла и извращают его.
8
Абсолют – спонтанно воплощенный структурированный канденций. Образуется на краях крупных разломов.
9
Канденций – мезла, изливающаяся из Средней Реальности в Младшую.
А изготовление артефактов божественному замыслу не препятствует и ничего не извращает, так как в артефактах используется конечный продукт, овеществленный абсолют.
Теоретически мага распознать очень просто, и любой, обученный видеть ауры, заметит и эманации избыточного канденция, потому что избыток, у кого больше, у кого меньше, есть всегда. А обучить распознаванию ауры можно даже простеца. Но это в теории. На практике редко когда маг допускает бессмысленное расточение канденция вовне, позволяя случаю играть с ним. Это не только глупо, но и опасно. Даже маленькие дети интуитивно научаются так или иначе использовать канденций своим желанием улучшить или изменить что-то. Очень, очень часто канденций питает простенький шарм или харизму – любой ребенок жаждет, чтобы его любили и хвалили.
Спонтанные неуправляемые выбросы случаются у простецовых детей, рожденных с разломом, но только потому, что, во-первых, разлом частенько проявляет себя неожиданно и резко в период созревания, а во-вторых, ни сами дети, ни их родители знать не знают, что делать с открывшимся даром. Для них это не дар, а проклятие, ставящее крест на всей дальнейшей жизни.
Но даже простецовые дети умеют освоить подтекающий из разлома избыток. Так что следует не ауры учеников рассматривать – это и так ничего не выявило, – а проверить сперва лидеров и любимцев.
Ну или искать осведомителя среди взрослых. А также помнить, что осведомитель мог ошибиться и никакого маленького малефика в школе нет.
И не забывать, что Беласко может быть прав и пришедшее по старым каналам письмо – просто крючок с наживкой, на который невозможно не клюнуть.
Лео помотал головой. Прекрати сам себя накручивать, Цинис. Делай дело, за которым пришел. Если оно для тебя слишком сложное, то нечего было и начинать. Можешь прямо сейчас все бросить и отправляться к Ястребу.
Хотя нет, до дома Беласко, где находится портал в долину, без денег среди ночи не добраться. Так что дежурь, как велено, а дальше посмотрим.
Падре Кресенте обходил жилой корпус, а Лео – учебный, и в галерейке, соединявшей два здания на уровне третьего этажа, они должны пересечься и поменяться местами.
В учебном корпусе было тихо, по ногам сквозило, пахло сыростью, пылью и мастикой, которой натирали полы прямо поверх въевшейся грязи. Только ветер тряс стекла и сонно гудели еле теплые батареи: кого-то директор нашел на замену Дедуле. Днем здесь царил шум, в коридорах звучали голоса, поэтому Лео казалось, что ночное пространство продолжает полниться отзвуками.
Тонкие волоски на шее встали дыбом, а по загривку и рукам побежали мурашки. Он услышал голоса наяву.
Прислушался. Два голоса – сдержанный юношеский баритон и тоненький, мяукающий шепоток, то ли девчоночий, то ли вообще детский, доносились как раз со стороны перехода в жилой корпус. Говорили невнятно и приглушенно, но эхо летело далеко по коридорам.
Верный учительскому долгу, Лео шел в направлении голосов. Он уже представлял, где полуночники притулились. В самом начале галерейки стояла огромная драцена в квадратной кадке, которую поколения учительниц закормили чайными спивками до размеров средней финиковой пальмы. Цветок располагался в кадке рядом с ребристой батареей, и можно было прижаться к ней спиной и устроиться с комфортом – он так и слышал на днях, кто-то из девочек-первогодок уговаривал подруг пойти посплетничать «под пальму».
Подойдя поближе к галерее, Лео покашлял в надежде согнать полуночников с нагретого места. Послышались: шорох, сдавленное чертыхание и поспешный удаляющийся топоток. Лео свернул в галерейку и постоял, опустив руку с фонариком и дожидаясь, пока все затихнет. Если беглецы не наткнутся на падре, то уйдут от расправы.
В галерее и без фонаря оказалось достаточно светло – череда не прикрытых шторами больших окон по обе стороны коридора, стекла до половины закрашены белой краской, на белом – отсветы далеких огней. Впереди, за полуколоннами, разделяющими окна, что-то пошевелилось. Падре Кресенте?
Лео поднял фонарь, но тут от подоконника, не замеченная прежде, отделилась высокая фигура.
– Доброй ночи, господин учитель! Что это вы бродите тут в одиночестве?
Нагловатый юношеский баритон, высокий рост, широкие плечи и вспыхнувшие в луче фонарика рыжие волосы – это же Кассий Хольцер, ученик из третьей старшей группы. Лео хорошо его запомнил, потому что тот неуместно возвышался за казавшейся крошечной партой и постоянно задавал вопросы – иногда идиотские, чтобы потянуть время и повеселить класс, а иногда интересные и весьма острые.